Мамы-мафия: крёстная мать

– Потому что я бы так и сделала, будь я на месте Эмили, – дала мне Нелли заглянуть в её чёрную душу. – У конфеты не был ли случайно вкус майонеза, Юлиус?

– Не знаю, – ответил Юлиус. – Я же её проглотил.

– Могу поспорить, что она её препарировала, – сказала Нелли.

– Ведь ей только шесть лет, – заметила я. Но чем больше я об этом думала, тем больше склонялась к тому, что Нелли права. Эмили была довольно развитой для своих шести лет, что неудивительно при такой исключительно одарённой матери! Она точно знала, что на майонез Юлиус отреагирует рвотой. И тот триумфальный взгляд на лестнице был совершенно однозначным.

До сих пор я всегда старалась найти оправдание для Эмили, но сейчас она зашла слишком далеко. Во мне пробудились материнские инстинкты тигрицы. Они выстроились у меня внутри в V-комбинацию.

– Если хочешь, я с ней поговорю, – предложила Нелли.

– Я сделаю это сама, – ответила я и встала. – Пообещай мне больше ничего не есть из того, что предложит тебе Эмили, Юлиус, хорошо? И не позволяй раздражать тебя этой болтовнёй про европейцев и азиатов. Все люди на земле одинаково хороши или одинаково плохи, не важно, как они выглядят и где родились.

– Аминь, – пропела Нелли.

Поскольку Юлиус прижался ко мне сиамским близнецом – его лицо прилепилось к моему животу, – все согласились, что мне придётся прервать мою шахматную партию и отправиться с детьми домой.

С облегчением я убрала фигуры назад в коробку.

– Мы просто продолжим игру в следующий раз, – сказал Йоханнес. – До тех пор я буду думать над моим следующим гениальным ходом.

– Идёт, – ответила я и с сожалением поглядела на него. Йоханнес был милый парень, мне было жаль, что я больше его не увижу.

– Пятна от рвоты смылись? – ангельски осведомилась Эмили. – Потому что ковёр очень ценный.

– Конечно, всё снова опять чистое, – ответила я и поглядела ей прямо в глаза. – Хотя майонез с шоколадом – очень странная комбинация, такие пятна трудно удалить.

Эмили так быстро отвела взгляд, что я поняла, что напугала её. Я засунула шахматы под мышку и так нежно обняла Антона, как это только было возможно с сиамским близнецом у живота.

– Ещё раз большое спасибо за прекрасные шахматы, Антон, – сказала я и поцеловала его прямо в губы.

– Не за что, – ответил Антон.

Эмили злобно посмотрела на меня. Я засунула коробку с шахматами себе в сумку, злясь на самоё себя. Сейчас я поцеловала Антона только для того, чтобы что-то доказать шестилетнему ребёнку. Как это по-детски! Мой взгляд упал на маленькую коробочку в моей сумке.

– Я совсем забыла, – сказала я и вытащила её. – Я же принесла тебе подарок, Эмили.

Эмили не тронулась с места.

– Как это мило, – ответил Антон вместо неё.

– Не бойся, он не отравлен, – сказала Нелли Эмили.

Антон взял коробочку и протянул её Эмили.

– Здесь ничего особенного, – объяснила я. – Всего лишь платье для Барби, которое я сегодня сшила из остатков ткани. – Точнее говоря, из старых спальных штор моей свекрови. Как шторы они были кошмаром, болотно-зелёные с золотыми завитками. Но как бальное платье для куклы они смотрелись действительно великолепно. Я сшила узкий корсет с пышными рукавами, к которому крепилась широкая юбка. Я знала, что платье выглядит отлично, хотя Эмили, естественно, ничего не сказала, когда распаковывала его.

– Я надеюсь, что сегодняшние Барби того же размера, как и Неллины Барби в своё время, – заметила я. («В своё время» звучало хорошо, хотя, собственно говоря, Нелли играла с Барби ещё год назад, когда её никто не видел, но это должно, конечно, остаться между нами).

– Ну, я считаю платье классным, – сказал Антон и положил руку на плечо Эмили.

– Но Эмили больше бы хотела шоколадную конфету, я думаю, – заметила Нелли.

– Очень классное платье, – опять сказал Антон. Эмили по-прежнему молчала, хотя я была почти уверена, что Антон давит ей на плечо.

С Юлиусом у живота я проследовала в гостиную, чтобы со всеми попрощаться.

– Ну ты даёшь, – шепнула мне Нелли. – Ты хочешь её ещё и поощрить за эту акцию, да? Льстица.

– Ей ведь всего шесть, – шепнула я в ответ.

– Жаль, что вам надо уходить, – сказала Мими. – Я как раз уговорила Антона открыть ценный старый коньяк. Вкус как у сиропа от кашля, но после трёх глотков пьянеешь на глазах. Не то что вино, которое мы пили до сих пор, Антон, все бутылки уже пустые, но мой язык по-прежнему не заплетается.

– Тебе нельзя много пить, – заметил Ронни.

– О-о-о-о да! – выкрикнула Труди из кухни.

Я бросила на Антона вопросительный взгляд, но он смотрел только на Мими и Ронни.

– А почему нет? Потому что твоей матери не нравится, когда женщины пьют что-либо другое, чем маленькую рюмочку яичного ликёра после воскресного пирога? – спросила Мими. – На случай, если ты забыл, Ронни: Я не беременна и могу пить столько, сколько захочу.

– Супер, твой шеф очень обрадуется, когда его лучший старший консультант вернётся алкоголичкой, – ответил Ронни. – Пьяной ты дашь себя точно лучше пощупать.