Мамы-мафия: крёстная мать

– Здесь много преимуществ, – добавил врач. – У вашего ребёнка всегда будет с кем поиграть. И э-э-э…

– И э-э-э… потом дети могут на этом зарабатывать, – сказала я. – Тебе не надо будет бояться, что у них нет никакого дохода.

– Да, это хорошо, – вздохнула Пэрис. – При том, что я, скорее всего, буду матерью-одиночкой, потому что мой муж ещё сегодня меня бросит.

– Это пока мой муж, Пэрис, и ты его недооцениваешь. Он гораздо крепче, чем можно подумать.

Я оказалась права: разумеется, Лоренц не бросил Пэрис, когда узнал о близнецах. Он просто устроил театр и бросался цифрами, высосанными из пальца.

– 3650 поносов только за первый год! – например, восклицал он. – 3650 раз ходить по комнате, похлопывая по спинке, пока тебе не выплюнут на рубашку порцию молока!

– Для этого есть салфетки, – отвечали мы. – Их надо положить на плечо…

– А эти салфетки означают триста дополнительных кипячений в год! – продолжал Лоренц. – То есть можно сказать, что деньги на детей полностью уйдут на салфетки, не говоря уже о других вещах. Вместе с тем, что заберёт у меня Констанца при разводе, это означает, что мы приблизимся к черте бедности!

– Да, и за бэбиситтерство с близнецами я, разумеется, запрошу двойную цену, – сказала Нелли.

В неделю перед каникулами наконец наступило лето и принесло с собой температуру свыше тридцати градусов в тени. Даже ночами было жарко. Нелли можно было носить её топики с голым животом, а Юлиус с Яспером бегали по саду в кепках с козырьками. Я была очень благодарна за тенистый сад – тень давали многочисленные старые деревья, которые посадили мои свёкор со свекровью. Труди едва выдерживала жару в своей маленькой квартире и почти каждое утро стояла у нас перед дверью с обеими сиамскими кошками. Я всё ещё злилась на неё за то, как они с Петером вели себя у Антона, но она сказала, что это печальные, пуританские взгляды, которых она не ожидала от своей лучшей подруги.

– Ни один современный человек не станет возражать против хорошего оргазма, – сказала она. – Антон точно не возражал против этого.

– Разумеется, возражал! – ответила я. – И не только Антон! Все это слышали. Как ты думаешь, как мне было неудобно!

– Мне тоже, – добавила Нелли. Труди была её крёстной.

– Сами виноваты, если вам от этого было неудобно, вы чопорные курочки, – сказала Труди. – Но не надо по себе судить о других. Антон точно порадовался тому, что мы с Петером развлекались в его кухне. Если хочешь знать, он сконструировал свою кухню именно для этого.

– Для чего, скажи, пожалуйста?

– Ну, чтобы можно было самым лучшим образом удовлетворять друг друга, – ответила Труди. – Например, этот кухонный блок, у него действительно подходящая высота, и эта классная столешница не такая холодная, как мрамор или что, она ощущается тёплой и приятной, и освещение…

– Прекрати! – вскинулась я. – Плохо уже то, что ты настолько не держишь своё либидо под контролем, что ты не можешь подождать, пока вы с этим типом не останетесь наедине!

– Моё либидо совершенно естественное, – ответила Труди. – Зато твоё либидо кажется мне слегка недоразвитым, курочка. Иначе ты бы давно знала, для чего Антон оборудовал свою кухню. Возьмём, к примеру, вытяжку: как ты считаешь, для чего её можно применить при условии нормальной гибкости?

Я перестала с ней дискутировать. Труди была безнадёжный случай. Зато она не стала интересоваться моим мнением о Петере, возможно, потому, что она совсем не хотела услышать мой ответ, и вместо этого она помогла мне со срочными работами в саду. Мы постригли газон, установили детский бассейн, перетащили ратановые кресла из зимнего сада под клён и привязали гамак между буками под домиком на дереве. Впервые с тех пор, как мы переехали из квартиры Лоренца, Нелли высказалась исключительно позитивно о нашем новом доме.

– Такой сад очень крутой, – сказала она, стоя в детском бассейне. – При этой жаре в квартире в городе было бы невыносимо.

– Кому ты это говоришь, – вздохнула Труди.