Манас великодушный

На другой день воины в полном облачении, провожаемые благословениями отцов и слезами матерей, двинулись в поход. Впереди на Светлосаврасом восседал Манас, за ним — сорок юношей-богатырей, за ними — тысяча джигитов. Помчались всадники по тропам Алтая, по ущельям, где не могла бы пройти даже собака, по равнинам, где не было горки даже величиной с копыто, по степям, где не было ямки даже глубиной с ладонь, по пустыням, где не нашлось бы воды даже для одной букашки. Иногда среди этих горько-соленых, бестравных земель возникали поля, и юноши, мужи и седобородые старцы с кетменями, в белых колпаках, в безворотных халатах рыли арыки. Вопрошающим: «Кто вы?» — они отвечали одинаково: «Мы киргизы, рабы ханов из дома Чингиза». И Манас, говоря им: «Отныне вы не рабы, а воины Манаса», брал их с собою в поход. Так увеличилась его дружина до шести тысяч ратников.

Оказалось, что всюду, где были кочевья киргизов, было горе. Старики и зрелые мужи, лежа на камнях, плакали, а младенцы в люльках молчали: такими слабыми они рождались на свет, что сил у них не было для счастливых слез жизни. Круглый год рыскали по киргизским становьям дружинники сорока ханов. Нагрянут весной или летом — не дают киргизу сесть на жирногривую кобылицу. Налетят осенью — не дают отведать курдючного барашка. Нахлынут зимою — требуют дани, и только молодыми, красивыми девушками…

Так дошел Манас до тех мест, где обитали тыргауты. Он подумал: «Сейчас начнется великое сражение». Но оказалось, что Джолой отправился наконец в Железную Столицу, чтобы поведать хану ханов о новом киргизском богатыре, о предсказанном в китайских книгах Манасе, а тыргауты, оставшись без военачальника, не решились напасть на Манаса, от которого бежал сам великий Джолой. Вот почему киргизы спокойно миновали земли тыргаутов и поскакали дальше на своих быстроногих конях. Поскакали по уступам непроходимых скал, по зубчатым отрогам гор, по руслам высохших рек, по склонам невиданной крутизны, по камням, похожим на черепа, по котловинам гор, безлюдным и безводным, где пребывало одно только эхо.

Наконец увидали воины своды небес, покоящиеся на двух башнях. Манас понял: это крепость Железного Стрелка.

— Нужно разведать нам, — сказал Манас, — каковы сила и слабость этого Стрелка. Кто пойдет в разведку?

— Я! — сказал Кокчо, сын предводителя казахов, один из сорока юных богатырей.

Все взглянули в глаза Кокчо и увидели, что в них открыто сверкает храбрость и таинственно светится хитрость.

— Хорошо, ты пойдешь в разведку, — сказал Манас.

И люди одобрили приказ вождя.

Выбрав удобную луговину, войско легло на отдых, а Кокчо поскакал к крепости Железного Стрелка.

Крепость возвышалась на горе. Вокруг стен был вырыт широкий ров, наполненный водой. Число ворот крепости равнялось числу частей света, и охранялись ворота кинжалорукими воинами.

Кокчо крикнул в ухо своего коня:

— Собери, мой драгоценный скакун, в своем существе все, что есть в тебе крылатого, и перелети через ров!

Эти ласковые слова, как удар бича, заставили коня собраться в комок. Он, как птица, отделился от земли, вытянулся в длину, как струна, и перелетел через ров шириною в сорок саженей. Разведчик незаметно подкрался к западным воротам. Часовые стояли обнаженные до пояса, и Кокчо с удивлением увидел, что вместо правых рук из их богатырских плеч растут смертоносные кинжалы. Они точили свои железные руки на оселках и при этом говорили:

— Будда свидетель, что напрасно мы трудимся! Давно уже поняли подвластные племена, что не под силу им борьба с нами, кинжалорукими, давно уже смирились они. Не ведая сна, мы стоим на часах и острим лезвия до зеркального блеска. Не пора ли нам отдохнуть, не пора ли, как наши тысяцкие, засесть с заржавленными руками за столом Железного Стрелка и пировать с утра до ночи?

Кокчо в смущении и трепете повернул своего коня, перескочил через ров и, достигнув киргизского стана, поведал Манасу об услышанном. Окончив рассказ, Кокчо взглянул в глаза Манасу, но увидел в них не страх, а веселье.

— Киргизы! — воскликнул Манас. — Если слова разведчика справедливы, то нас ждет удача. Эти кинжалорукие устрашили своих врагов великим страхом; они давно уже не видели смелого противника, они отвыкли от дела войны. Я приду к этим сытым лежебокам и скажу: «Между нами война. Давайте избежим кровопролития. Пусть каждая сторона выставит воина для единоборства. Одолеет кинжалорукий — ваша победа. Одолеет киргиз — наша победа». Увидите, что эти ленивые силачи, забывшие вкус битвы, примут мои слова, и мы одолеем их.

Воины быстро вскочили на коней и с кличем: «Манас!» — помчались к железной крепости.

— Зачем пришли эти белоколпачные киргизы? Не за своей ли смертью? — сказали кинжалорукие, увидев войско Манаса, но, вместо того чтобы первыми начать битву, ринулись в крепость, поспешно запирая за собой ворота.

Тогда джигит Урбю, прозванный Безродным, ибо жестокие чужеземцы истребили весь род его, взобрался на небольшой холм против западных ворот и крикнул голосом грома: