Манас великодушный

— Где же ты найдешь пристанище, скиталец? — спросил Кокчо. — Куда ты прикажешь скакать своему бесприютному коню?

— К Манасу! — сказал Алмамбет.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Заговор ханов ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Были мы знатными людьми,

Стали мы ратными людьми.
Господами родились мы,
В подданных превратились мы!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Если вы хотите найти край воистину благодатный, ступайте на землю Небесных Гор. Если вы достигнете горы, похожей на подкову, вы услышите голос, может быть вам незнакомый, но сердечный и милый, как голос друга, — это шумит река Талас. А шумит река в долине, и долина эта обширна, и земля ее благодатна и хороша, как сказка. Леса кишат дичью, и дичи так много, что не хватает ей корма, и дикие гуси щиплют друг у друга перья, чтобы насытиться. Заросли камыша так густы, что иголке негде воткнуться, а зверя так много, что сердце охотника может разорваться от счастья. Круторогие архары^[9] высятся на белых скалах, оленицы безмятежно лежат в мягких ущельях, рыси внимательно следят за добычей, глаза леопардов загораются в листве, косули мелькают на склонах гор, быстрое тело беркута кружится над жертвой… Да что говорить о зверях. Начнем слово о птицах. Сладостно поют птицы на таласской земле! Так печальны и красивы песни соловьев, что даже бездушные ивы плачут, слушая их, а сами не знают серебристые ивы, оттого ли плачут они, что песни печальны, или оттого, что песни красивы. Воистину сияет под луной Талас, воистину здесь краса и гордость Небесных Гор!

Вот на такой земле расположил свои юрты народ киргизов. Три года прошло с тех пор, как Манас, прозванный Великодушным, завоевал землю отцов, и народ жил в мире под мощным крылом Манаса. Казалось, не три года, а триста лет назад были киргизы рассеяны и приневолены ханами из дома Чингиза, и давно были забыты те времена, когда имя воина хана Эсена внушало трепет киргизу. Собранные воедино Манасом, киргизы насчитывали теперь триста тысяч воинов, и столько же было стариков, и столько же было женщин, и того более было детей. Посмотрели киргизы на самих себя и увидели, что они народ сильный; посмотрели они на свой скот четырех родов и увидели, что они народ богатый; посмотрели они на свою землю, на реки и пастбища, на горы и долины и увидели, что они народ свободный. Когда же киргизы смотрели на Манаса, видели они, что у него лицо вождя. Самым счастливым среди киргизов был теперь Джакып, отец Манаса, но так как счастье его было полным, то преизбыток счастья мешал ему видеть, что неполным было счастье Манаса.

Чего же недоставало Манасу, этому льву, который, едва достигнув возраста зрелости, совершил величайшее из дел земли — освободил родной народ от неволи? Многого недоставало ему для полноты счастья. Недоставало ему сына: хотя был он всего лишь несколько лет женат на Каныкей, ему казалось, что сына жаждет он всю свою жизнь. Недоставало ему покоя: хотя прогнал он чужеземцев с родной земли, душа его была постоянно настороже, ибо он знал, что коварству, жадности и силе Чингизова дома нет предела. Недоставало ему преданности: хотя народ благословлял его имя, были все же такие ханы и старейшины племен, которые затаили зависть к нему. Манас был горяч, и во имя дела своей державы случалось ему огреть плетью спину хана или бека.

Не только старые ханы, но и сыновья их, чья слава была частицей славы Манаса, говорили:

— Наши отцы и отец Манаса были товарищами, их юрты стояли рядом, рядом жевал траву их скот, а выскочка Манас вообразил, что мы и простые воины равны перед ним! Под владычеством дома Чингиза мы были ханами, хотя и в неволе. Теперь мы свободны, но звание хана для Манаса — пыль!