Манас великодушный

Урбю с помощью Алмамбета сел на коня, сел на своего Гнедого и Алмамбет, и всадники поскакали к Таласу, держа в поводу семнадцать коней своих противников. Когда бледная утренняя звезда осветила дорогу, Урбю бросил быстрый взгляд на незнакомца и обомлел: перед ним был китаец, настоящий длиннокосый китаец, и конь его, гнедой конь, был разубран по-китайски. И джигит Урбю услышал такие слова:

— Теперь я назову тебе свое имя. Я Алмамбет, сын Азиза, владыки одного из сорока ханств необъятного Китая.

— Весь мой род уничтожили китайцы, — сказал Урбю Безродный, и губы его дрогнули, как будто он вкусил сейчас от горечи мира.

Алмамбет понял смуту его сердца и спросил:

— Уверен ли ты, Урбю, что то были китайцы? А может быть, то были тыргауты? Или манджу? Или монголы?

— Все вы лопочете не по-нашему, — сказал Урбю. — Все вы длиннокосые, все вы молитесь бронзовому Будде. Кто вас поймет!

— О звере судят по его звериным делам, о траве — по ее травяным делам, о человеке судят по его человеческим делам. Суди же меня, Безродный Урбю!

И Урбю, услышав эти слова Алмамбета, наклонился к нему пристыженный и приник к его лицу, и кони их поскакали рядом.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Странник ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Одинок я на этой земле,

Дни и ночи мои — в седле.
Я киргиз иль китаец я?
Сирота и скиталец я!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В то самое утро, когда Алмамбет и Урбю приближались к благодатной долине Таласа, Манас проснулся, как человек, которому приснился удивительный сон. И в самом деле, снился Манасу сон, и такой странный, что приказал Манас разбудить Кошоя и Бакая, мудрейших из киргизов, и, когда они пришли в юрту, он поведал им свой сон.

— Снилось мне, — сказал Манас, — будто ехал я на своем Светлосаврасом по незнакомой дороге и вдруг, подобно струе воды, блеснул клинок. Я спешился, ухватился за рукоять и стукнул лезвие о камень, но клинок разрезал этот камень, как печень барана. Клинок вырвался из моих рук, превратился в тигра и заревел таким ревом, что дикие звери выскочили из своих нор и убежали. Тогда тигр превратился в сокола и сел на мою правую руку. Что бы мог означать этот сон?

Но хотя Бакай и Кошой были мудрецами, а Кошой даже знал дело колдовства, не могли они растолковать этот сон и задумались. Может быть, долго бы думали они, если б не услышали топота коней. Открыли они полог юрты и увидели нечто еще более удивительное, чем сон Манаса: держа в поводу семнадцать коней, ехал Урбю рядом с неким китайцем, и тот самый Урбю, чей род начисто был уничтожен китайскими ханами из дома Чингиза, беседовал с этим длиннокосым, как с братом!

В это время Урбю говорил Алмамбету:

— Вот юрта Манаса. Старик в островерхой шапке из рыси, стоящий справа, — исполин Кошой. Старик, менее богатый годами, стоящий слева, — богатырь Бакай. А между ними — Манас.

Алмамбет взглянул в глаза Манасу, и яркий, вещий трепет счастья зажегся в его сердце. Он увидел, что у Манаса лицо вождя, и это лицо показалось ему знакомым, как письмена в древней книге, которые он разгадал, как листва чинары, посаженной в честь него матерью, как песня, которую певал ему Маджик, когда нянчил его. И Манас взглянул в глаза Алмамбету, и Манас почувствовал в своем сердце трепет счастья, вещий и яркий, и почудилось Манасу, что он узнал глаза Алмамбета: это были глаза приснившегося ему сокола, который уселся на его правой руке. И такая радость, беспричинная, как в чистые годы детства, охватила Манаса, что ему захотелось смеяться — ему, который давно уже не понимал смеха смеющихся!

Когда прибывшие спешились и поклонились Манасу и двум старейшинам, Кошой приказал:

— Говори, Урбю!

Урбю заговорил, и было видно, что тело его слабо:

— Человек, который стоит рядом со мной, — мой спаситель. Сила и благородство его удивительны. Зовут его Алмамбетом, он сын Азиза, китайского хана.

Манас еще более обрадовался, когда узнал прославленное имя пришельца. Обрадовались и старейшины, и Бакай вопросил:

— От какой напасти спас тебя сын Азиз-хана, мой Урбю?

— От смерти, — сказал Урбю. — Среди нас нашлись мятежники, подлые предатели, которые вознамерились убить хана Манаса. Они сказали мне: «Возглавь это дело». Когда я отказался, они напали на меня. Я был ранен и умер бы, если бы не спас меня Алмамбет.

Тут Кошой пришел б гнев. Он крикнул:

— Кто эти изменники, которые хотели погасить наше солнце?

Урбю ответил:

— Вот их кони. Узнайте сами, кто владельцы этих коней.

— Я вижу коня Кокчокеза. Где двоюродный брат Манаса? — спросил Кошой.

— Он изменник. Я убил его, — сказал Урбю.

— Я вижу коней десяти буянов Орозду. Где они, двоюродные братья Манаса? — спросил Бакай.

— Они изменники. Их убил Алмамбет, — сказал Урбю.

Тогда вопросил Манас:

— Где шесть ханов? Я знаю их имена, ибо узнал их коней.

— Прости меня, Манас, но эти шестеро убежали, — ответил Урбю.

Тогда Манас подошел к Урбю и обнял его, подошел к Алмамбету и прижал его к сердцу и сказал: