Манчестерский дневник

Леви был немного удивлён, что несмотря на бороду, шляпу, годы и его изменившийся внешний вид, она его узнала.

— Да, вы угадали. Меня зовут Леви.

— А откуда мы друг друга знаем? Подождите, не отвечайте, сейчас скажу.

— Вы — друг Андрея Трушина.

— Но друзьями бы я это не назвал. Знакомые, соседи. Он здесь неподалёку жил на Лабутина. У него жена была, дочь маленькая.

— Я Вас вспоминаю. Вы тогда были на этой квартире на Московском. Потом ушли. Я, вот, дура не ушла, теперь лечусь. Гепатит «С» ведь заработала — какая дура! Какая дура! — продолжала сетовать ещё симпатичная и молодая на вид женщина.

— Но ведь гепатит это «желтуха» и её, помню, вылечивали ещё в Советском Союзе.

— Да ты не понимаешь, — женщина внезапно перешла на «ты» — это не тот гепатит. Тот, что у меня, это как СПИД, не дай Б-г.

— А-а, — протянул Леви — я не знал.

— Да что мы здесь в прихожей стоим болтаем? Пойдём наверх, посидим в кафе, пообщаемся — мы же знакомые, как ни как, — предложила женщина.

Они поднялись на второй этаж в просторный зал, где когда-то, в «Советское» время по вечерам проходило варьете. За окнами бушевала, неистовствовала вьюга, снег нещадно сыпал с посеревших небес. Внутри было тепло и уютно, за круглым столом, накрытым должной считаться белой, но замызганной скатертью сидели они втроём: Леви, эта женщина из прошлого отмеченная гепатитом, её подруга. Женщина заказала кофе.

— Ты будешь? — обратилась она к Леви.

— Нет, — Леви стеснялся сказать, что из глиняной посуды и в «нееврейских» местах он не ест и не пьёт — я сыт. Только что из синагоги — хорошо поели и попили, слава Б-гу.

— Ну смотри, как хочешь, — женщина взяла в руки чашку с горячей жидкостью и облокотившись локтями на стол, уставилась на Леви — рассказывай.

Сказала «рассказывай», но повествование повела сама:

— Я живу в Америке. Да ты только не охай! Это звучит разве что «Америка». На Аляске я живу. Вышла замуж за американского военного. Он афроамериканец. Должна же я была за кого-то выйти, чтобы поскорее сбежать от этого кошмара! Ну живём как живём, в деревне — вроде, всё мирно. Как у тебя? Рассказывай! В Голландии живёшь? Ну молодец. Молишься? В синагогу ходишь? Да, вижу, что не к Будде, — доброжелательно усмехнулась она.

— Вы помните, тогда на этой квартире был некто Андрей Трушин, Вы не знаете, что с ним и где он? — полюбопытствовал Леви, чтобы поддержать разговор.

— Где-где! А ты то не знаешь?!

— Не знаю.

— Сидит, конечно.

— Сидит? За что?

— Дружбана своего завалил. Да этого, как его — Костю Павлова, с которым они всё время вместе тусовались. Они из-за игровых автоматов что-то не поделили. Теперь один — в земле, другой где-то на строгаче, лет четырнадцать ему что ли дали. Если не ошибаюсь, то вся эта трагедия здесь во дворе гостиницы разыгралась.

Перед левиным взором чётко и явно встали эти два парня, юные и ещё неискушённые. Костя был старше Леви, наверное, на пару лет. Этот Костя всё время крутился около гостиницы — что он там делал Леви не знал. У него был тогда автомобиль марки Жигули, который всё время стоял прижатый носом к стене стоянки — не припоминалось, чтобы кто-то на нём ездил. Год за годом врастал он спущенными колёсами всё глубже в землю. Костя не чинил свой автомобиль, потому что все деньги, очевидно, уходили у него на «дозу». Что это была за доза, Леви не знал, но, видимо, та, которую надо вкалывать. Леви помнил, что у этого Кости ещё была девушка-невеста, дочь крупного предпринимателя в сфере строительства. Такая милая, блондиночка. Тоже старше Леви на несколько лет. Училась она в соседней школе. Эта девушка Леви нравилась, но он никогда не высказывал ей своей симпатии, поскольку она всегда была вместе с Костей.

С Трушиным Андреем Леви познакомился, кажется, у Советской. Трушин тогда освободился из мест лишения свободы, был растерян и радостен. Андрей искренне и даже наивно рассказывал о своих похождениях, оживлённо и эмоционально жестикулируя. Один, как Леви казалось, забавный эпизод запомнился ему из этих повествований.

— Так вот, — рассказывал Андрей — познакомился я в ресторане с девушкой, симпатичная деваха. Мы отдыхали у неё, а наутро разбудила она меня своим криком: «убирайся, убирайся быстрее вон!». Так голосила она. Я не мог понять в чём дело, а она продолжала верещать и грозить милицией. Оказалось, что весь этом шум был поднят из-за татуировок — Андрей распахнул рубашку и показал на груди наколотых двух чертей, вот из-за этого мне пришлось уйти от симпатичной девицы, — сокрушённо подытожил он.

В те времена люди стыдились своих татуировок, носили рубашки с длинными рукавами, чтобы скрыть синие разводы и глупые надписи. А по рассказам, на пляжах к «человеку-галерее» мог подойти милиционер и попросить одеться и покинуть публичное место.

Леви был симпатичен этот Андрей Трушин и жалко его судьбу; дать такому человеку другие возможности и окружение — и всё могло сложиться совсем иначе.