Маньчжурия, 1918. Особый отряд (СИ)

Виктор был шапочно с ним знаком — генералу не было ещё и сорока, сам он потомственный донской казак. В Харбине он уже успел прославиться своими связями с японцами, демократической риторикой и борьбой за права уссурийских казаков, атаманом которых он очень хотел стать, как поговаривали злые языки.

— Убитый, господин Уманский, недавно приехал в Харбин из Хабаровска, где до этого преподавал в кадетском корпусе. После большевистского переворота стал там комиссаром. Обнаруженные на месте улики указывают, что убийцы — кто-то из хабаровских кадет, служащих в отряде господина полковника Орлова.

— Что-о?! — Орлов, сидевший напротив Виктора в конце стола, привстал.

— Спокойно, господа! — поднял ладонь Колчак. — Я настаиваю на объективном расследовании, убийства по политическим мотивам — это пятно на нашем великом деле. Это недопустимо.

— Полностью вас подерживаю, Ваше Высокопревосходительство! — покивал прокурор.

— О каких уликах идёт речь? — поинтересовался генерал Хрещатицкий.

— Найденная на месте убийства записная книжка с фотографиями и обрывки погона кадета. Убитый пытался сопротивляться и был изрублен шашками.

— И что это доказывает? — спросил Орлов.

— Господин полковник, только в вашем отряде служат хабаровские кадеты.

— Не только, — покачал головой Ванюков, сидевший рядом. — У господина Калмыкова так же служат несколько кадет.

— Каковы мотивы этого убийства? — мрачно спросил Колчак.

— Очевидно, политические мотивы, но мы рассматриваем и ограбление, — заявил прокурор.

Виктор наблюдал за присутствующими — атмосфера за столом была напряженная.

— Прошу прощения, господин вице-адмирал, но здесь я категорически не согласен с господином прокурором, — произнес Хрещатицкий. — На этого Уманского уже были заявления в прокуратуру, однако никаких мер не было предпринято, — посмотрел он на прокурора. — Третьего дня я получил письмо из Хабаровска, от одного из офицеров-преподавателей кадетского корпуса. Там есть про этого Уманского. Разрешите зачитать?

Колчак насторожился и покивал. Хрещатицкий встал начал зачитывать выдержки из письма — как оказалось, убитый служил на должности комиссара в кадетском корпусе, передавал в новообразованный революционный трибунал списки не только кадет, уехавших в Харбин, но и их родственников, оставшихся в городе. Семнадцать человек были арестованы большевиками, трое из них расстреляны.

— Кроме того, я слышал, что на трупе нашли документы, которые свидетельствуют о его шпионаже в пользу большевиков! — закончил говорить генерал.

— Большевистского мерзавца постигла заслуженная кара! — констатировал полковник Франк.

— Заслуженная или нет — это должны решать следствие и суд! — возмутился прокурор.

— Господа, — своим твёрдым голос промолвил Колчак, — давайте успокоимся! Господин прокурор прав — это совершенно вопиющий случай самосуда, я такое категорически осуждаю! Если тот человек был агентом большевиков и виновен в том, в чём его обвиняют, его следовало привлечь к ответственности в законном порядке. Мы не большевики и не убиваем людей без суда и следствия! — он поднял голос и оглядел присутствующих. — Вы понимаете это?

Сидящие за столом начали кивать.

— Ваше Высокопревосходительство, весь город гудит. Возможны беспорядки среди железнодорожных и заводских рабочих, говорят про общегородскую забастовку. Необходимо изобличить убийц в самые кратчайшие сроки! — продолжил прокурор.

— Так и надо сделать! — подтвердил вице-адмирал.

— Ваше Высокопревосходительство! — поднялся Орлов. — От имени нашей организации я хочу заявить, что мы стояли и стоим за законность и порядок. Из речи господина прокурора можно подумать, что мы за подобные расправы, однако я хочу уверить всех присутствующих, что такие деяния противны нашему духу.

— Имейте совесть, господин полковник — я такого не говорил! — взволнованно возразил ему прокурор.

— Совесть? Вы говорите о совести, будто на судебном заседании. При этом вы забываете, что большевики убивают без суда и следствия наших отцов, матерей, жен, сестёр...

— Господин полковник, вы передергиваете! — сжал губы прокурор.

— Господин генерал-майор сказал, что на теле нашли документы, которые ясно свидетельствуют о том, что он являлся шпионом и приехал в Харбин не просто так. Почему вы об этом не говорите? Почему его не задержали как шпиона ещё неделю назад, когда вам об этом докладывали?

— Всем этим документам мы дадим оценку. Это вопрос следствия.

— Почему вы считаете, что виновны офицеры моего отряда?

— На это указывают улики...

Некоторое время Орлов и Сечкин спорили, Хрещатицкий поддержал Орлова и потребовал опубликовать найденные документы.

— Господа, я требую полного и объективного разбирательства в этом деле в самые кратчайшие сроки! — подытожил Колчак.

Прокурор и несколько человек вышли из вагона. Виктор решил остаться и посмотреть, что будет дальше, поскольку считал себя доверенным лицом и Колчака, и Орлова.

За столом остались Колчак, Потапьев, Орлов, Ванюков, Франк, Хрещатицкий и он.

— Подайте чаю! — вице-адмирал повернулся к официанту.