Маньчжурские правители Китая

Пекин повсюду сохранял следы разрушения и нашествия иноземных пришельцев. Внешний город заполнили бедные лачуги и палатки для иностранных солдат. Священные места императорских дворцов были осквернены. Шесть восточных дворцов и шесть западных дворцов, императорская библиотека и священные храмы подверглись разграблению, их сокровища, имевшие историческую ценность, исчезли. В Храме неба похитили девять табличек предков маньчжурских императоров. Астрономические инструменты, подаренные маньчжурскому императору Канси королем Франции Людовиком XIV, были вывезены в Германию, где демонстрировались в Потсдаме. Художественные произведения (картины и росписи) и предметы прикладного искусства, украшавшие стены Запретного города, оказались в руках грабителей. На полу императорских дворцов повсюду валялись обломки фарфора, нефрита, мрамора, слоновой кости, бронзы, клочки шелковой материи.

Цыси вернулась в разоренный и наспех восстановленный пекинский дворец. Она приказала откопать свои сокровища, зарытые перед бегством, и занялась достройкой летнего роскошного дворца Ихэюань.

Вдовствующая императрица, сидя на золоченом троне, принимала представителей держав, высказывала сожаление по поводу смут и благодарность державам за оказанную помощь в подавлении «бунтовщиков», говорила о желании поддерживать в будущем дружественные отношения с иностранными государствами.

С 14 августа 1900 г. по 6 января 1902 г. во время восстания ихэтуаней и оккупации столицы союзными войсками Гуансюй вместе с Цыси находился в «самоизгнании» за пределами Пекина. Вернувшись в Пекин, Гуансюй вновь был заточен во дворце Инь-тай, хотя изредка выезжал в Летний дворец для исполнения положенных церемоний. Как он выглядел после возвращения в столицу?

Автор книги «Два года в запретном городе» Дерлин, часто встречавшаяся и разговаривавшая с молодым императором после восстания ихэтуаней, так описала его наружность: «У него выразительные черты лица: крупный нос, широкий лоб, поблескивающие черные глаза, волевой рот, белые ровные зубы. В целом его внешность производила хорошее впечатление. Но я заметила, что он выглядел печальным, хотя все время улыбался». И еще: «Он превращался в совершенно другого человека, когда находился с нами: смеялся и шутил. Однако в присутствии Ее величества он становился таким серьезным, словно был напуган до смерти».

Дерлин о поведении императора Гуансюя во время приема высокопоставленных лиц писала: «Во время таких приемов хотя император всегда присутствовал, однако никогда не открывал рта, чтобы высказать свое мнение, безмолвно сидел на одном месте. Как правило, Цыси спрашивала его мнение, соблюдая чистую формальность. Он неизменно отвечал, что полностью согласен с тем, что говорила Ее величество, или с тем, какое решение она принимала».

Пытаясь выяснить, как иностранцы относятся к нему, он говорил: «Я хорошо знал, что они смотрят на меня не больше чем на мальчика, существо, ничего не сознающее. У меня много идей относительно развития страны, но я знаю, что не в состоянии осуществить эти идеи, так как не являюсь хозяином положения».

Чтобы унизить императора Гуансюя, Цыси заставляла его постоянно совершать челобитье перед ней. Это позволяло вдовствующей императрице каждый раз напоминать Гуансюю, что он является беспомощным пленником и обязан удовлетворять ее необузданное честолюбие.

В один из августовских дней 1908 г. Гуансюй явился во Дворец спокойствия и долголетия, чтобы, как обычно, совершить челобитье. У него был жалкий вид: опущенная голова, крайне истощенное и изнуренное лицо. Поддерживаемый евнухами с обеих сторон, он, шатаясь, приблизился к вдовствующей императрице. Челобитье совершалось при обоюдном молчании. По на сей раз Цыси нарушила молчание словами: «Вам нет необходимости совершать челобитье». В ответ на это Гуансюй невнятным голосом ответил: «Я совершу челобитье, и оно будет последним в моей жизни».

Цыси в дальнейшем пыталась «облегчить» существование Гуансюя: ему разрешалось не становиться на колени в Верховном императорском совете во время прихода и ухода Цыси.

Коленопреклонение и челобитье, как уже говорилось, было непременным правилом для всех высокопоставленных сановников: они становились на колени и в таком виде слушали повеления Цыси, которая восседала на троне, а слева от нее иногда на стуле сидел император Гуансюй.

Заключительный протокол упрочил власть вдовствующей императрицы, но при одном условии: она должна быть послушной марионеткой в руках держав, и это проявлялось и в большом, и в малом. По возвращении из «самоизгнания» Цыси провела ряд мер с целью улучшения отношений с иностранными представителями в Пекине.

Император Гуансюй принял шесть иностранных послов, которые были аккредитованы в Пекине и с августа 1900 г. ждали случая, чтобы вручить свои верительные грамоты. Китайскому высокомерию был нанесен серьезный урон: впервые в истории Срединного государства иностранные представители вошли через фронтальные ворота Запретного города в Тронный зал. Они увидели императора Гуансюя, а затем вдовствующую императрицу Цыси.