Маньчжурские правители Китая

Но этому плану не суждено было осуществиться: он не одобрялся посланниками. Кроме того, более 3 тысяч шанхайских купцов, а также несколько сот тысяч китайских эмигрантов прислали телеграммы протеста.

Кан Ювэй, находясь за пределами Китая, обратился к европейским державам с воззванием о помощи заточенному императору-узнику Гуансюю. В этом воззвании были такие слова:

«Китай возродится, если Гуансюй будет восстановлен на троне. Страдания, которые император лично перенес за свое старание преобразовать правительство и спасти империю, были ужасны:

1. Прежде он был здоров; теперь он исхудал, и китайские доктора получили приказание давать ему яд.

2. Он томится на острове Иньтай как обыкновенный преступник и ему запрещено видеть кого бы то ни было.

3. Все его верные слуги или изгнаны, или погибли под ножом палача.

4. Его ноги обожжены раскаленным железом.

5. На свои просьбы относительно какой-нибудь лучшей пищи он получает отказ и должен довольствоваться самым грубым рисом.

6. Его супруга, даже в продолжение самого сурового времени года, не смеет надевать на него теплого платья, и он должен оставаться в летних одеждах.

Не должны ли возмущать нас до глубины сердца весь позор и лишения, которым подвергается наш великодушный государь?»

Расправа с реформаторами и заточение императора Гуансюя вызвали отрицательную реакцию среди китайской буржуазии. И когда слухи о болезни и скорой смерти Гуансюя дошли до южных провинций Китая, это взбудоражило общественное мнение: в Пекин последовали многочисленные письма с протестами и сочувствием.

Мэр Шанхая Цзин Юанынань от имени конфуцианских ученых, торговцев и общественности города направил в Пекин телеграмму, в которой умолял вдовствующую императрицу Цыси и Верховный императорский совет разрешить Гуансюю возобновить управление страной, несмотря на его болезнь, и отказаться от намерения отстранить его от трона.

Созданная за пределами Китая среди китайских эмигрантов «Партия защиты императора» (Баохуандан) направила в Пекин много телеграмм с «пожеланием императору полного благополучия» и с требованием вернуть ему власть.

Цыси и ее сподвияшики поняли, что Гуансюй не одинок. Все это помешало им физически расправиться с императором или осуществить план его отречения от престола.

В течение девятилетнего правления Гуансюя империя пережила страшное лихолетье: голод как следствие небывалой засухи и ужасное наводнение, ставшее национальным бедствием, унесли из жизни миллионы людей; война с Японией, окончившаяся поражением Китая, раздел иностранными державами китайской территории на сферы влияния нанесли огромный ущерб стране.

Молодая китайская буржуазия боялась народа, не имела с ним связей. Найдя себе союзника лишь в среде либеральных помещиков, она отвергала революционный, демократический путь свержения маньчжурского абсолютизма.

«Реформаторы, — писал академик С. Л. Тихвинский, — считали, что только выдающиеся люди, одиночки делают историю, а народные массы неспособны к сознательным, организованным действиям и могут лишь повиноваться героям. Они даже не пытались проводить какую-либо революционную работу среди широких трудящихся масс китайского народа. Это во многом и предопределило поражение движения за реформы».

Клика, державшая в руках государственную власть в Китае, размежевалась на две крупные группировки: твердолобых и консерваторов во главе с Цыси и сторонников политики самоусиления с помощью иностранцев.

Группировка твердолобых и консерваторов представляла собой феодальную клику, социальной базой которой были маньчжурская аристократия, чиновничество, консервативные помещики. Она порицала тех, кто стремился учиться у европейских стран, заявляя, что это «вредит народу и развращает интеллигенцию».

Группировка сторонников политики самоусиления представляла собой новую военную клику и включала китайских милитаристов, компрадоров и чиновников «прогрессивного» направления.

Наиболее известными лидерами группировки сторонников политики самоусиления были китайские сановники Ли Хунчжан, Цзэн Гофань, Цзо Цзунтан, Чжан Чжидун. Существо политики этой группировки состояло в следующем: использовать иностранную технику для создания материальной базы великодержавного курса при одновременном сохранении системы императорского деспотизма и конфуцианской идеологии.

«Если Китай хочет быть сильным, — писал Ли Хунчжан, — то для этого самое лучшее — научиться изготовлению иностранного оружия». И еще: «Для Китая — позор, что его вооружение далеко отстает от иностранного. Каждый день я настойчиво советую старшим и младшим офицерам забыть, что такое стыд, и заняться серьезным изучением некоторых секретов европейцев с тем, чтобы извлечь для себя выгоды».