Маньчжурские стрелки

— Не пеняйте на Бога, Гуртенг, вам это не к лицу, — пристыдил его князь. — Где находится ближайший штаб полка, а еще лучше — дивизии, армии?

— Неподалеку есть штаб дивизии, он находится в местечке Мачулье, что в двенадцати километрах отсюда.

— Всего-то? — приятно удивился Курбатов. — Это настолько близко, что вы, фон Бергер, даже не успеете пересказать историю своего спасения.

— Тем более что для этого гауптмана куда интереснее будет история его собственного спасения, — по-русски ответил пленник-диверсант.

Он оказался прав. Гуртенга не столько поражали события, о которых рассказывали его невесть откуда свалившиеся попутчики — Бергер и Тирбах, сколько то, что (как он начинал понемногу понимать), оказывается, он вовсе не пленный, а скорее наоборот, — офицер, умудрившийся встретиться с группой только что перешедших линию фронтов диверсантов и просивших доставить их в штаб.

Для него, тылового офицера, впервые оказавшегося менее чем в двух километрах от фронта, это приключение представлялось подвигом, наподобие одного из подвигов самого Отто Скорцени.

— Вы упомянули Скорцени? — удивился Курбатов, когда Гуртенг пробормотал об этом вслух, забыв на минутку о руле и дороге.

— А что, приходилось слышать о нем? — Гуртенг уже понял, что подполковник — единственный настоящий русский в группе.

— И хотел бы с ним встретиться.

— Ну, встречи с самим Скорцени не обещаю… — вальяжно молвил гауптман, все больше входя в роль вершителя судеб этой странной троицы. — Проще встретиться с фюрером, поскольку он доступнее и менее опасен. Однако помочь как-то выйти на него — смогу.

— Немедленно верните капитану его оружие, — тотчас же приказал барону подполковник. — И оба дайте слово чести, что подробности нашего случайного пленения господина Гуртенга останутся между нами. Его попросту не было, этого пленения. Верно я говорю, гауптман?

— Что весьма важно для моего престижа, — уже совершенно приободрился тыловик. И даже одобряюще похлопал Курбатова но плечу. Такой поворот событий ему решительно нравился. — Видите ли, меня собираются назначить заместителем командира дивизии по тылу, с повышением до майора, поскольку мой предшественник сейчас в госпитале. Вы ведь понимаете, что значит такое повышение в должности, на которой можно дослужиться до полковника.

— Уверен, что наш рассказ поможет начальству составить о вас представление как о храбрейшем из офицеров дивизии, — намекнул князь. — Но для начала вернемся к Скорцени. Кажется, вы что-то говорили о своей связи с ближайшим окружением Первого диверсанта рейха. Для нас как профессиональных диверсантов очень важно войти в контакт с кем-то из этих офицеров.

— В разведке дивизии служит мой земляк, обер-лейтенант Рудольф Крайз. Вчера, во время прощальной выпивки, он сообщил, что ему звонили из штаба армии и предупредили: к ним прибывает гауптштурмфюрер СС Вилли Штубер. Это имя вам ни о чем не говорит?

Диверсанты переглянулись.

— Пока ни о чем, — ответил за всех Курбатов. — В разведшколе нам приводили в пример только подвиги героя нации, Первого диверсанта рейха Скорцени.

— А между тем гауптштурмфюрер Штубер — один из тех офицеров, которые, как я понял, участвовали в операции по похищению Муссолини. Ну и во всех последующих, естественно. Уж он-то имеет прямой выход на лучшего диверсанта рейха — в этом можно не сомневаться.

— Думаете, что ваш земляк решится отрекомендовать нас высокому берлинскому чиновнику от контрразведки? — спросил Курбатов.

— Попытаюсь убедить Крайза взять вас под свое крыло. Поверьте, этот человек многим обязан мне.

— Мы точно так же будем обязаны вам, гауптман, — заверил его барон фон Тирбах.

— Осторожно, впереди пост полевой жандармерии. — вдруг взволнованно проговорил Гуртенг. — И я не знаю, как пойдут переговоры с жандармами, привыкшими придираться к любому пустяку.

Подполковник тоже заметил в утренней дымке три фигуры, стоявшие у шлагбаума, перекрывающего въезд в местечко, и тоже слегка занервничал. Только потому и занервничал, что это был не пост красных, который можно было попросту расстрелять или снять ножами. Необходимость пробираться тылами германцев, не прибегая при этом к вооруженному сопротивлению, все еще ставила Курбатова в тупик.

— Надеюсь, документы у вас в порядке? — поинтересовался он у Гуртенга.

— Естественно. Чего не скажешь о ваших.

— Так пойдите и объясните им, кто мы такие. И не забудьте добавить, что мы диверсанты из группы Скорцени, только что вернувшиеся из-за линии фронта. Это будет очень недалеко от истины.

— Не так-то просто объяснять подобные вещи наглецам из полевой жандармерии, — пробормотал тыловик, оставляя машину, которую князь остановил метрах в десяти от поста.

— И все же не заставляйте нас прибегать к языку оружия.

— Поверьте, это и в моих интересах. Не мог же я разъезжать в одной машине с советскими диверсантами.

— То-то и оно, — многозначительно поддержал его Курбатов. И тут же приказал: — Приготовиться к бою. Если что-то пойдет не так — прибегаем к «тактике боевых слонов».