Мандаринка на Новый год

– Предложили работу. В качестве стажировки финальной. По линии Красного Креста. В госпитале Красного Креста в Аддис-Абебе.

– Ты шутишь. Ты все-таки шутишь, да?

– Люб, это правда. – У него слегка смущённый вид. – Звучит странно, наверное. Но вообще наших врачей там немало, но специалисты любые всегда нужны, потому что почти задаром, да и условия там, говорят… Но такой практики, как там, нигде не будет. В общем, я решил… что это полезно. Вот.

– Надолго? – Неужели он это серьёзно?

– На три месяца.

Тут ей уже становится всё равно, как она выглядит. И Люба буквально хватается за голову. Она только-только почувствовала, что всё хорошо, всё в порядке. Размолвка позади, впереди только хорошее и приятное. И он снова ее… под дых… нокаутом. Не чувствуя вкуса, она отпила коктейль.

– Люб… – Он взял ее руку в свою.

– А если бы ты не собрался в эту свою Африку, ты бы не приехал ко мне, так? – Мысль неожиданная, тон расстроенный и обиженный, но ей уже плевать.

– Нет, – Ник вздыхает. – То есть, да. То есть… Чёрт, запутался! Люб, извини, я должен был приехать раньше, когда… по телефону не получилось. До меня доходит… как до жирафа.

Она лишь махнула рукой, высвободив ладонь из его пальцев, и отвернулась, упёршись взглядом в стену кафе. Как же он не любит эти ее взгляды в стену!

– Люб… – Он встал с места и пересел ближе к ней. Обнял за плечи. – Пожалуйста. Не сердись…

Молчание в ответ.

– Послушай…

Не хочет она его слушать! Ничего хорошего он ей не скажет. Но Ник умудрился привлечь ее внимание. Негромко, на ухо произнёс:

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.

– Хотя… – после затянувшейся паузы задумчиво добавил Ник, – Чад не в Эфиопии. А я жираф не изысканный, а самый обыкновенный. Тугодумающий.

– Коля… Ты знаешь на память Гумилёва?

– Не знаю никакого Гумилёва. Кто это?

– А чьи ты стихи только что декламировал?

– А-а, это… Это мне Варька процитировала, когда узнала, что я в Африку на стажировку собрался. А я запомнил почему-то. Хорошие стихи, значит. Если с первого раза запоминаются. Надо будет почитать.

– Между прочим, Гумилёв не только поэт, но и один из крупнейших исследователей Африки, – ответила Люба растерянно. – И в этой твоей Аддис-Абебе бывал. А еще там есть памятник Пушкину.

– Ничего себе! – присвистнул Ник. – Ай да Пушкин! Ай да… везде успел.

– Предположительно, прадед Пушкина именно из Эфиопии.

– Ясно.

Повисает молчание. Господи, неужели всего несколько месяцев назад она считала, что знает, кто такой Ник Самойлов? Невозмутимый рыжеволосый здоровяк с непритязательным чувством юмора и полнейшим иммунитетом к внешним данным сестёр Соловьёвых. Сейчас рядом с ней сидит совершенно другой человек. Широкоплечий стиляга-байкер, на которого заглядывается пара девиц за соседним столиком. Человек, который читает на память Гумилёва, даже не зная, кто это. Тип, который через неделю улетает за каким-то бесом не куда-нибудь, а в Африку! И ей это почему-то не всё равно. Очень не всё равно. Слишком не всё равно.

– Ладно. – Она поводит плечами, вынуждая его убрать руку со своего плеча. Не то чтобы хочет его обидеть – просто ей сейчас необходимо больше личного пространства. Ника и так слишком много внутри нее – в голове, в сердце. – Африка так Африка. Приедешь, расскажешь, правда ли там реки во-о-от такой ширины. И горы во-о-от такой вышины. И про крокодилов и бегемотов.

– Это вряд ли. – Он возвратился на свое место, напротив нее, усиленно делая вид, что его не задело ее нежелание прикосновений. – Думаю, буду там пахать, не поднимая головы, в госпитале. И не до крокодилов с бегемотами мне там будет. – Тут он глубоко вздыхает, словно решаясь на что-то. – Люб, я хочу тебя кое о чем попросить.

– Говори.

– Только ты, пожалуйста, не сердись на меня. – Он сказал это негромко, но решительно. И за руку всё же взял, несмотря на то, что она только что дала понять, что не хочет его прикосновений. – Люба, пожалуйста, сделай тест на беременность и УЗИ.

– Что?!

Он снова умудрился ее удивить.

– Я почитал об этом препарате… который ты пила. Одно из возможных последствий его приёма – внематочная беременность.

Сначала она просто потеряла дар речи. Ей потребовалось около минуты, чтобы собраться с силами. Ответить нормально, а не выплеснуть в словах то, что копилось в душе всё это время.

– Так боишься, что я от тебя залечу? Да как тебе объяснить, что это не входит в мои жизненные планы: завести от тебя ребёнка и таким образом захомутать тебя?

– Люба, – он крепко держит ее запястье, несмотря на все попытки вырвать руку, – внематочная беременность не вынашивается. Это патологическое состояние, которое очень опасно для здоровья. И может быть прекращено только хирургическим путём, а в случае несвоевременной диагностики может привести к кровотечению в брюшную полость и…

Люба бледнеет.