Мандаринка на Новый год

В обеденный перерыв сходила в аптеку и купила нужное. Не дав себе времени на раздумья, выпила согласно инструкции, поставила напоминание в телефон на следующий приём препарата. И снова уткнулась в монитор. Читать. Работать. Не думать. Не ждать звонка, как дура!

Он позвонил уже ближе к концу рабочего дня. Она вышла из кабинета. В коридоре, по счастью, пусто.

– Привет.

– Привет.

– Ты извини, я не мог раньше позвонить. У меня тут как по заказу. Три операции – два раза ассистировал шефу, один раз сам.

– Ничего страшного.

– Люб, слушай… – Ник вздохнул. – Ты… ты выпила… таблетку?

– Да.

– Правда? То есть не то. Я не…

– Я сходила в аптеку. Купила. Выпила в обед согласно инструкции. Живот уже начал болеть. Так что всё в порядке.

Кажется, из трубки веет арктическим холодом от ее слов, от тона, от коротких фраз.

– Люба, я не… Я просто беспокоюсь.

– Напрасно. Не надо держать меня за идиотку. Я тоже не горю желанием забеременеть от тебя, Самойлов. Так что всё под контролем, доктор. Если что-то пойдёт не так – я тебе сообщу.

– Люба, послушай, ну прости меня! Я действительно…

– Мне нужно работать. Если надумаешь выписать мне направления на нужные тебе анализы – позвони.

– Люба!

Короткие гудки. Он сжимает пальцы в кулак. Она часто моргает, чтобы не заплакать. Оба делают это в такт им – коротким гудкам.

А вечером дома она совсем расклеилась. Живот разболелся – просто ужасно. И голова тоже. Папа жужжал над ухом, Люба знала, в чём причина – он плохо переносил, когда она не ночевала дома. В общем, рявкнула на отца, чего за ней не водилась ранее. Папа надулся, но отстал. Зато в комнату зашла мама.

– Любовь Станиславовна, ты как с отцом разговариваешь? Что за новости?

Люба отвернулась к стене и плотнее укуталась в одеяло. Мать села на край кровати.

– Любаша, в чем дело?

– Мам, у меня месячные как-то плохо начинаются. Живот болит, голова тоже. Тошнит. А папа пристал как назло…

– Любочка… – Мама осторожно погладила ее по плечу. – А это точно… месячные?

Вот оно – материнское чутье. Как не вовремя!

– Точно, мам. Иногда бывает у меня – что так болезненно начинаются. Просто надо полежать.

– Ты таблетку выпила?

Люба вздрогнула.

– Таблетку?

– Обезболивающее. Принести тебе?

– Я уже выпила на работе, мам.

– Ну, выпей еще одну – если не отпускает.

– Да вроде бы утихает. Спасибо, мамуль. Я перед папой потом… извинюсь.

– Да я объясню. Поймёт, думаю. Всё же у него жена и три дочери.

– Хорошо.

– Ох, Любаша, Любаша… Организм намекает…

– На что?

– Да пора бы уже, дочка…

– Мам, – Люба повернулась к матери, – ты издеваешься? Не ты ли говорила, что сначала нужно встретить нужного мужчину? А потом уже о детях думать?

– Ну так встреть. – Мать невозмутима.

– Где, интересно? Может быть, он под кроватью валяется?

– Люба, Люба… Нет же недостатка в выборе.

– Нужного нет!

– Тоже верно, – со вздохом согласилась мать. – Нужный – он один. Ладно… – Мать коснулась лба дочери губами. – Отдыхай, девочка моя. Завтра всё будет в порядке.

Всё уже не будет в порядке. Ни-ког-да.

* * *

– Самойлов, у нее офигенные духи. От подушки пахнет м-м-м! Поздравляю, в кои-то веки ты выбрал девчонку со вкусом.

– Батюшко, у тебя ко мне дело?

– Конечно. Я оценил духи твоей подружки. Тебе это не важно?

– Нет.

– Ник… – интонация Дениса резко меняется. – У тебя всё в порядке?

– Нет.

– Нет – и всё? Больше ничего не добавишь?

– У меня полная жопа. Извини, Дэн, мне надо на обход. Созвонимся.

* * *

– Ох, Николай Глебович, дело-то, конечно, твоё. И я не буду больше тебе Альбинку сватать, она себе парня и без тебя найдёт. Но уж я повидала в этой жизни всякое. Послушай меня…

Ник безучастно пьёт чай, придерживая большим пальцем ложку.

– Молчишь? Ну, молчи, а я тебе всё равно скажу! Не пара она тебе! Ну, по всему же видно!

– Что видно? – спросил Ник всё также безучастно, просто чтобы не молчать.

– Что эта твоя… Люба привыкла, чтобы ей ножки целовали! Взгляд такой: смотрит на всех, как на мусор у ног. Красивая, спору нет. Очень красивая, Альбинки красивее, – Нина Гавриловна поджала губы. – Да только не в красоте же счастье, Коля!

Ник поморщился, но Нина Гавриловна не обратила внимания и продолжила:

– Ну, ты же вон какой умный парень! Чтобы за красивым личиком не смог разглядеть натуру – не верю я, Николай!

– А вы разглядели, значит?

– А я на глазки да губки красивые не смотрю. Да на прочее! Коля, я же ее не ругаю, ты пойми. Она, может, и хороша. Для кого-то другого. Кто будет перед ней на задних лапах прыгать, о кого она сможет ножки свои вытирать да пальчиком указывать, что делать и как. Но ты-то не таков. Только время потеряешь с ней, поверь мне. Не стоит оно глаз синих бедовых.

Ник не реагировал, всё так же безучастно пил чай и смотрел в окно. Но видел там не голые деревья, но и синие бедовые глаза.

* * *

Он ей звонил. Три раза. Три. Извинялся, каялся, просил прощения. Наверное, коряво, но уж как умел. Предлагал встретиться. И слышал всё время одно: «Всё в порядке. Нет, я занята. Созвонимся».