Мандаринка на Новый год

– Считаю! – Он выдохнул облегчённо, прижал к себе крепче. – Знаешь, мы так расстались перед моим отъездом… Мне казалось, ты на меня сердилась тогда и…

– И побежала утешаться с первым встречным?

– Нет. Я просто дурак, ты же знаешь.

– Вот в этот раз даже не буду с тобой спорить! Дурак как он есть! А скажи мне, мой больной на всю голову друг, а ты сам хранил мне верность?

Он не то чтобы замешкался с ответом, но она успела понять, как требовательно прозвучал ее вопрос. И формулировку оценила – уже только когда она прозвучала вслух. Хранить верность? Да, чёрт побери, она хочет, чтобы он хранил ей верность!

– Люба… – Он прошептал ей куда-то в висок. – Даже если бы мне захотелось вдруг гульнуть налево… у меня просто не было для этого никаких возможностей.

– То есть тебя удерживало только отсутствие возможностей найти приключения на стороне?

– Любка… – Он простонал ей в висок. – Ты хочешь слишком много от мужчины спустя пять минут после оргазма. Я плохо соображаю. И не так выразился. Я и не хотел ничего. И никого. Кроме тебя.

Его слова ей польстили, еще как! Но она не собиралась так легко это показывать.

– Да? – Она включила надменность на полную катушку. – Что-то не похоже. Я думала, мужчина после трех месяцев воздержания будет более… нетерпелив!

– Ты хочешь сказать, что тебе не понравилось?

– Я… – Да как ответить-то, чтобы сохранить преимущество в разговоре?

– Любава, открою тебе пару страшных мужских секретов…

– А ну-ка? Удиви меня!

– Во-первых, иногда мужчинам хочется именно этого.

– Чего? Пива, пиццы и футбола?

– Нежности. Вместо того чтобы наброситься на девушку аки тигр на беззащитную жертву и терзать грубым животным сексом. Иногда хочется просто… вот так. Как было у нас сначала. Я не притворялся. Мне действительно хотелось именно так. Не знаю, почему – я не психоаналитик. Но хотелось именно этого – прикосновений, ласки, нежности. Я думал, тебе понравилось…

– Очень! – Тут она уже забыла о тактических преимуществах в разговоре.

– Вот и мне показалось… что тебе понравилось. Ты… у тебя в этот раз так ярко и бурно получилось…

Она засопела ему в шею.

– Чего это мы там делаем? Снова стесняемся?

– Немножко.

– Не надо, Любава. Мне очень важно видеть… слышать… чувствовать это. Когда тебе хорошо. Пожалуйста, не сдерживайся, когда тебе хорошо.

– Да у меня и не получается… сдерживаться.

– Ну и здо́рово.

– Давай лучше про второй мужской секрет. – Она решает, что лучше все-таки сменить тему.

– А… Ну, собственно, три месяца без секса – это вообще ни о чём. От этого не умирают. И даже лёгкого недомогания не чувствуют. Тем более если есть чем заняться. А мне было чем.

– А я думала, тебе меня не хватало…

– Не хватало. Но это разные вещи, ты же понимаешь?

– Понимаю. – Любе показалось, что на сегодня хватит откровений. – Расскажи мне, чем ты там занимался. По скайпу ты был очень лаконичен. А мне интересно.

– Да я же в ресторане рассказывал…

– Совсем чуть-чуть!

– Слушай, давай, я как-нибудь потом расскажу… попозже… в другой раз, а?

И она понимает. Мгновенно, непонятно, как именно, но понимает, что стоит за его нежеланием рассказывать. Негромко и почему-то тяжело:

– Оно открылось, да?

Она уже знает ответ, но он всё равно звучит, точно так же негромко:

– Да.

Люба сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони. Всё это несправедливо. И ему больно! А она не знает, что сказать или сделать.

– Знаешь, – Ник неожиданно продолжает: – У них другой цвет кожи. У них совершенно дикие на наш взгляд обычаи. Взять хотя бы обрезание у девочек… Хотя тебе лучше об этом не знать. У них чудовищные условия жизни – у многих. Но они от этого не перестают быть людьми. И детьми.

– Ник…

– Мне Хабаров говорил… Это инфекционист наш, кажется, я тебе про него рассказывал, да?

– Да.

– Так он мне говорил, что Африка из тебя сделает либо циника, либо настоящего врача. Циником не хочу, а до настоящего врача я еще не дорос, видимо. Не для меня там.

– А… куда ты теперь?

– В отделении останусь, у Владимира Алексеевича есть для меня ставка. И я рад, знаешь.

– Ник, послушай. Я… я…

– Не говори ничего. Не стоит. Не сейчас. Мне надо это… пережить. Мы как-нибудь потом об этом поговорим, ладно?

– Ладно.

– Иди сюда. Время сопливых нежностей прошло. И настало время настоящей проверки на прочность.

– Матраса?

– Тебя!

– Ой, я вся прямо дрожу.

– Др-р-рожишь? – пророкотал он ей в шею. – Отчетливей др-р-рожи!

Она сначала рассмеялась, а потом… потом было всё: и дрожь, и стоны. Но он обманул – всё было по-прежнему нежно.

* * *