Мандаринка на Новый год

Тонкое кружево ее белья и его хлопковое – то с мультяшными героями, то консервативное – вместе, на соседних полках в шкафу. А в прихожей зимние ботинки Ника сорок пятого растоптанного и ее изящные сапожки тридцать пятого. В ванной все уставлено ее кремами, лосьонами и прочими артефактами в борьбе за девичью красу. А в шкафчике под раковиной – стратегический запас детского мыла. Его синее полотенце, и ее – персикового цвета.

С Ником оказалось очень комфортно жить. Непритязателен в еде, вполне аккуратен в быту. Пришлось учиться готовить и брать консультации у папы. Ник всё уплетал с удовольствием и нахваливал. А если Люба по какой-то причине не успевала приготовить – спокойно обходился бутербродами. Более того, наличием еды в холодильнике бывал озабочен больше Любы, и запасы пополнял сам. Именно поэтому покупка продуктов как-то быстро и незаметно стала его обязанностью – о хлебе насущном забыть Ник не мог никоим образом. У него вообще был полный порядок с аппетитом. И не только в плане еды.

* * *

– Ник…

– Я понял. – Он убрал руки, поцеловал в шею. – Ты устала и хочешь спать.

– Я правда устала. У нас с Егором заказ…

Ник сердито засопел, но объятия не разжал. Ревнивое животное. Ревнивое, любимое и сексуально озабоченное.

– Коленька, я, честно, засыпаю. Завтра, хорошо?

– Хорошо.

Она молчит какое-то время. Вот как можно уснуть, когда он ее обнимает, его губы прижимаются к ее шее, а в низ спины…

– Коль, как ты думаешь, я смогу заснуть, когда ты… хм… так упираешься в меня?

– Я что могу сделать? Оно само. Нормальная реакция, когда ты голая рядом.

– Это ты запретил мне надевать пижаму!

– А я и не жалуюсь.

– Ты не жалуешься. А оно… там… немым укором.

– Немым укором? А ты хочешь, что «оно» тебя укоряло… словами? Ну ты и фантазёрка, Любава…

Люба не выдержала и рассмеялась. Повернулась к нему лицом и вдруг прижалась крепко, закинула ногу на его бедро, Ник довольно выдохнул.

– Самойлов, ты мёртвую растормошишь и уговоришь.

– Не-не, некрофилия – не мой конек.

– Ой, лучше молчи!

– Молчу…

* * *

Она просыпается от того, что большие твердые ладони оглаживают ее – уверенно, по-хозяйски. И тело уже подло реагирует на эти прикосновения. Но… кромешная же темнота вокруг!

– Коля, который час? – Голос у Любы спросонья немного хриплый.

– Не знаю…

К ладоням Ника присоединятся его губы, Люба совершенно непроизвольно выгибается навстречу.

– Коля! Который час?

– Ну… – Он отрывается от нее со вздохом. – Скоро шесть.

– Шесть утра? Коля, сегодня суббота! Нормальные люди используют субботу, чтобы выспаться! А ты будишь меня в шесть утра!

– Я пить захотел, встал и…

– И встал, видимо, не только ты один!

– Угу. – Его ладони снова приходят в движение.

– Коля… Давай выспимся, как белые люди… А потом…

– Вот именно, потом и выспимся.

– Ты чудовище! Мой ночной кошмар, который не дает мне спать по ночам.

Его ладонь без предупреждения оказывается между ее бедер.

– Ты же хочешь…

– Всё-то ты знаешь… – Тело предает ее окончательно.

– Именно так. – Он начинает двигать пальцами. – Так. Вот та-а-ак…

* * *

Люба ненавидит и боится, когда Ник становится таким. Он приходит домой и отказывается ужинать. Сразу в душ, а потом ложится на кровать лицом в стену. Она знает – устал. Она понимает – лучше не трогать. Сидит полчаса на кухне с планшетом. Но… но нельзя же так! Невозможно делать вид, что ничего не происходит!

Люба проходит в комнату и, не дав себе времени на раздумья, ложится рядом, обнимает за широкую спину, прижимается щекой. Ник вздыхает.

– Я понимаю… Ты устал. Ты, наверное, хочешь побыть один. Чтобы тебя никто не трогал. Что-то случилось, да?

– Люба…

– Можешь не рассказывать, если не хочешь. Но я не могу делать вид, что ничего не происходит! Я не могу заниматься своими делами, когда ты лежишь вот так – отвернувшись к стене! Мне кажется, что я могу что-то сделать… как-то помочь. Я не могу ничего не делать, когда ты такой, понимаешь?

Он молчит. Молчит так долго и обидно.

– Ладно. – Она со вздохом разжимает руки. – Тебе надо побыть одному, я поняла.

Совсем отстраниться Люба не успела – Ник поворачивается и заключает ее в объятия, утыкается губами в макушку. Снова молчит. Но потом все же нарушает тишину:

– Люб… да ничего особенного не случилось. Просто… у меня бывает так иногда… реально кончаюсь. Физически. Эмоционально. Прости. Это пройдёт.

– Перестань. Я понимаю. У тебя непростая работа.

– Правда. Но я ее выбрал сам. А ты выбрала меня. И я люблю тебя. Я, правда, сейчас очень устал. Но ты не обязана прыгать вокруг меня, подстраиваться под мое настроение. И если ты…

– Ник!

– Если ты чего-то хочешь, – продолжает он упрямо, – скажи мне. Только скажи прямо – я сейчас просто не в состоянии гадать.

Она выдыхает ему тепло в шею. И после паузы шепчет:

– Единственное, чего я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Мне уже хорошо.