Мандарины

— Она пользовалась неоправданным успехом, потому что была красива, но очень недолго и быстро сошла на нет; пение, как и все остальное, требует работы, а работа ее не увлекала. А что касается Бразилии, я помню эту историю; я должна была сшить ей платья; однако парня интересовали отнюдь не ее сольные концерты, и она очень скоро поняла это. Поль была вовсе не такой безрассудной, какой хотела казаться. Она делала вид, будто принимает себя за Малибран ^{71}, но, по сути, все, чего она желала, это найти серьезного человека, который бы заботился о ней, и быстро забросила все остальное. И она была права, ей никогда не сделать бы карьеры. Что с ней сталось? — спросила Люси внезапно подобревшим тоном. — Мне сказали, что ее избранник вот-вот бросит ее, это правда?

— Ничего подобного, они обожают друг друга, — твердо заявила я.

— Ах так! Тем лучше, — с явным недоверием в голосе произнесла Люси, — она так долго дожидалась его, бедная девочка.

Я пришла в замешательство; Люси Бельом ненавидела Поль, я не могла согласиться с тем образом, какой Люси предлагала мне: спесивой и ленивой потаскушки, которая, распевая, искала покровителя. Однако я заметила, что Поль, по сути, никогда не рассказывала мне ни о своих первых годах в Париже, ни о своей молодости или детстве. Почему?

— Могу я поприветствовать вас? Вы на меня больше не сердитесь? С притворно-смущенным видом мне улыбалась Мари-Анж.

— Мне было за что на вас сердиться! — ответила я, тоже улыбаясь. — Вы меня здорово одурачили!

— Я была вынуждена, — сказала она.

— Успокойте меня: у вас ведь нет шестерых братьев и сестер?

— Я, правда, старшая, — искренним тоном призналась она, — только у меня всего один брат, и он в Марокко. — Ее взгляд жадно вопрошал меня: — Скажите, что вам рассказывала Вантадур?

— Ничего особенного.

— Вы можете мне довериться, — взмолилась Мари-Анж. — Мне все можно говорить. Это входит сюда. — Она показала на уши. — И выходит отсюда. — Она показала на свой рот.

— Именно этого я и опасаюсь. Скажите лучше, что вам известно об этой долговязой мегере?

— О! Это потрясающая женщина! — отвечала Мари-Анж.

— Чем же?

— В своем возрасте она может заполучить всех мужчин, каких только пожелает, и притом умудряется мешать полезных с приятными. В настоящий момент у нее их трое, и все трое хотят на ней жениться.

— И каждый думает, что он один?

— Нет. Каждый думает, что один он знает, что есть двое других.

— А между тем она далеко не Венера.

— Говорят, что в двадцать лет она была еще безобразнее, но ухитрилась до неузнаваемости изменить себя. Такое бывает с некрасивыми женщинами, которые выбиваются в люди через постель, — с ученым видом заявила Мари-Анж, — только им приходится стараться изо всех сил. Люлю, верно, было уже где-то около сорока, когда при помощи капиталов папаши Бротто она открыла дом моды «Амариллис». Это стало приносить ей большой доход, и тут началась война. Теперь дело снова стремительно пошло на лад, но ей пришлось выложиться, — сочувственным тоном заметила Мари-Анж и добавила: — Вот почему она такая злая.

— Понятно. — Я внимательно смотрела на Мари-Анж. — Зачем вы сюда приходите? В надежде на скандальные сплетни?

— Я здесь ради собственного удовольствия. Обожаю посещать коктейли. А вы нет?

— Не вижу в этом ничего интересного: может, вы мне объясните...

— Пожалуйста: встречаешь кучу людей, с которыми нет ни малейшего желания встречаться.

— Это и так ясно.

— И потом, надо же себя показывать.

— Почему надо?

— Если хочешь, чтобы тебя заметили.

— А вы хотите быть замеченной?

— О да! В особенности люблю, когда меня фотографируют. Это ненормально? — спохватилась она. — Думаете, что мне следует пройти психоанализ?

— Понимаю! Внутри так и свербит.

— Что? Комплексы?

— Что-то вроде этого.

— Но если у меня их отнимут, что мне останется? — жалобно пролепетала она.

— Идите сюда, — сказала Клоди. — Теперь, когда зануды ушли, можно будет немного поразвлечься.

У Клоди всегда наступал момент, когда заявлялось, что зануды ушли, хотя порядок уходов менялся раз от раза.

— Мне очень жаль, — сказала я, — но придется и мне уйти вместе с ними.

— Как? Но вы должны остаться поужинать, — возразила Клоди. — Ужин за маленькими столиками — это будет так мило. И потом, придут люди, которым я собиралась вас представить. — Она отвела меня в сторону. — Я решила заняться вами, — радостно сообщила она. — Это смешно — жить дикаркой; вас никто не знает: я имею в виду в тех кругах, где водятся деньги. Позвольте мне создать вам имя; я отведу вас к модельерам, привлеку к вам внимание, и через год у вас будет самая шикарная парижская клиентура.

— У меня и так чересчур много пациентов.

— Половина которых не платит, а другая половина платит очень мало.

— Вопрос не в этом.

— Именно в этом. С клиентом, который платит за десятерых, вы можете работать в десять раз меньше, и тогда у вас появится время, чтобы бывать в свете и одеваться.

— Мы поговорим об этом позже.