Мангазея

Мангазейский морской ход, запрещенный царем, — это путь в Сибирь для тех, кто не располагал большими капиталами, не смог снарядить в Сибирь богатых экспедиций, это дорога бедных и средних крестьян-промышленников. И запрещение ее нанесло удар и им, и Мангазее. В год запрещения мангазейского мореплавания мангазейские воеводы Погожев и Танеев писали царскому двору. «В той нашей десятинной мяхкой рухляди недобор великой для того, что поморские промышленные люди подымаютца из своих домов до Мангазеи морем своими невеликими ужинами, а сибирская дорога (через Урал) от поморских городов удалела… И впредь нашей десятинной мяхкой рухляди будет мало». И действительно, помор-крестьянин после запрета плавать в Мангазею потерял возможность появляться в Сибири в качестве промышленника-своеужинника. Он просто не имел на это средств. Отныне, чтобы попасть в Сибирь, он должен был по крайней мере вложить свой скудный капитал в строительство коча или лодьи, чтобы добраться до Печорского устья, или приобрести оленьи или собачьи упряжки, чтобы доехать до среднего течения Печоры, откуда начинался «Черезкаменный путь» по рекам Усе и Соби. Крестьянин должен был платить и за транспортировку своих грузов через Урал до Оби. В Березове его снова ждали расходы — наем морского судна. По Обской и Тазовской губам ходили большие дорогостоящие морские кочи, поднимавшие до 2 тысяч пудов груза, а не малые волоковые, которыми он пользовался, плавая из Поморья в Мангазею. Кроме того, в Березове с него брали деньги за работу вожа. Фактически средний, а тем более бедный крестьянин не мог позволить себе такой поездки. Поэтому количество своеужинников, плававших в Мангазею, после 1619 г. резко сократилось.

Мангазейское мореплавание конца XVI и начала XVII в. осталось в памяти народа как овеянная легендами яркая страница освоения морских путей.

В самом акте прекращения мангазейского мореплавания имелась еще и другая сторона. Тобольские воеводы смотрели косо на возможность передвижения больших масс людей из Сибири на Русь по самой северной дороге. Дело в том, что в 20-е годы XVII в. началось освоение южных сибирских путей от Тобольска на Маковский острог, Енисей, а затем и на реку Лену. Построить южную внутрисибирскую дорогу в тайге, на болотах и гатях силами пашенных крестьян, казаков и стрельцов оказалось весьма трудно. Один из енисейских воевод писал царю: «От Маковского острожку через волок до Енисейского острожку ходу нартами восемь недель… волок велик, около двухсот верст. А на волоку болото и грязи, и колоды и заломы великие — и на себе всех запасов не перетащить». «И поэтому, — заключал воевода, — хуже Енисейска во всем твоем государстве Русской и Сибирской вотчине нет; служат, государь, служилые люди зимою на нарте, на шлее, а летом беспрестанно на весле и на шесте. А ходят твои государевы служилые люди беспрестани по новым землицам и великую нужу, и бедность, и голод терпят, и души свои сквернят». Многие не выдерживали тяжести работы, бежали в тайгу и тундру, а оттуда на Русь. По донесениям мангазейских воевод, беглые работные люди уходили из Тобольского разряда, из Сургута, Березова, Томска, от «хлебных запасов». «Беглецы бегают скопяся многие», — сообщали воеводы.

Мангазея и в этом случае оказалась в центре событий. Путь «беглецов» чаще всего проходил по северным и труднодоступным районам. Так, в 1636 г. бежавшие в разные годы из Красноярска и Енисейска крестьяне «скопились» в Туруханском зимовье и оттуда двинулись в Мангазею. В город они не заходили, а, захватив два струга, проплыли ночью по Тазу к Обдорску, причем караульные стрельцы, заметившие беглецов, не приняли никаких мер. Этот факт серьезно обеспокоил царский двор, потребовавший срочной поимки работных людей, наказания их и возвращения назад.

И когда принималось решение о запрещении плавания поморов в Мангазею, царский двор предусмотрел подсказанную Иваном Куракиным постройку трех вооруженных застав — Киртасской, Собской и Ямальской. По мысли Казанского приказа и тобольских воевод, эти заставы должны были преградить пути прохода беглых крестьян в Сибирь и из Сибири. Один из этих путей являлся мангазейским, морским. Так как контролировать поездки по морю через Ямал оказалось непросто, то и решили тобольские воеводы добиться запрещения этого пути.

Показательна для иллюстрации бессилия таких попыток постройка Ямальской заставы.