Маньяки

— Ну, они определенно не произвели на меня такого впечатления. Только когда я увидела тебя с ними лично, я поняла, что связь, которую вы разделяли, была гораздо большим, чем просто дружба.

Я усмехаюсь, ухмылка растягивается на моем лице.

— Видимо, тебя легко обмануть, — бормочу я. — Приятно это знать. Я буду иметь это в виду.

Джиа прищуривает глаза.

— Я не забуду, что ты это сказала.

Мягкая улыбка играет на моих губах при мысли о том, какими безумными в любви они были, хотя и по-своему странными.

— Знаешь, они бы пошли на войну, лишь бы я была рядом с ними.

В глазах Джии вспыхивает искорка, когда она кладет руку на мое плечо. Ее губы растягиваются в озорной усмешке.

— Я знаю. Я с нетерпением ждала этого.

Джиа дарит мне натянутую улыбку, которая, конечно, не достигает ее глаз, и, когда она начинает уходить, ее слова ударяют меня, как разрушительный шар. Она сказала, что, несмотря на репутацию мальчиков, она была готова оставить меня с ними. Она знала с той самой первой вечеринки, что они похитили меня, но отказалась спасать меня, когда я больше всего в этом нуждалась. До ванны, до выстрела в Маркуса и до того, как мои похитители стали для меня всем. Я была в ужасе, просыпалась посреди ночи, уверенная, что смерть стучится в мою дверь, но она так и не пришла.

Вскакивая на ноги, я разворачиваюсь на пятках и ускоряю шаг, чтобы догнать ее. Мое тело болит после жестокой тренировки с ее игрушкой, но я откладываю это в долгий ящик и высоко держу голову, чтобы, когда она повернется, я могла посмотреть ей прямо в глаза.

— Джиа, — кричу я ей вслед. — Подожди.

Она оборачивается, ее бровь приподнимается, и если я присмотрюсь, то, клянусь, смогу увидеть намек на нетерпение.

— В чем дело, Шейн? Мне нужно вправить нос.

Чувство вины вспыхивает в глубине моего нутра, но, вспомнив жестокие слова, которые Зик сказал о мальчиках, я отгоняю его.

— Да, похоже, это твоя проблема, — говорю я ей, делая еще один шаг, чтобы встать у нее на пути. — Мне просто нужно знать… это соглашение, которое мы заключаем, нужно исключительно потому, что тебе нужен наследник, не так ли? Больше ничего.

— Шейн, я уже говорила тебе, что я чувствую по этому поводу. Я рада, что у меня есть шанс узнать тебя как свою дочь.

Я качаю головой.

— Любая мать, которой действительно не наплевать, сделала бы все, что в ее силах, чтобы спасти свою дочь в тот момент, когда она узнала, что ее похитил такой человек, как Джованни ДеАнджелис, но ты думала об этом как о камере предварительного заключения, куда можно засунуть меня, пока у тебя не найдется на меня время.

Ее взгляд меркнет, отрываясь от моего тяжелого взгляда, и я продолжаю, прекрасно понимая, что ей неловко вести этот разговор.

— Скажи мне вот что, — прошу я. — Если бы ты не умирала, если бы у тебя было еще пятьдесят лет в качестве главы семьи Моретти, ты бы вообще потрудилась спасти меня? Если бы не было необходимости в наследнике…

Она потрясенно смотрит на меня, нахмурив брови.

— Конечно, я бы так и сделала. Когда бы пришло время и когда Джованни меньше всего бы этого ожидал, я бы нашла способ вернуть тебя. В твоих венах течет моя кровь, Шейн. Ты Моретти и, следовательно, принадлежишь мне.

— Ага, — усмехаюсь я. — Как собственность.

Джиа вздыхает, читая слова, которые я не произнесла вслух.

— То же самое касается и моих чувств к Зику, — начинает она. — Любовь — это слабость. Любовь делает нас уязвимыми и ставит мишени на спину людям, одновременно давая нашим врагам то, что они могут использовать против нас. Я не буду любить тебя, Шейн, если это то, о чем ты меня просишь. Я отослала тебя, чтобы тебя не могли использовать против меня. Ты здесь исключительно для того, чтобы стать моей наследницей, главой моей семьи, и никем больше. Если за это время мы успеем сблизиться и создать… дружескую связь, это будет замечательно. Однако не стоит надеяться на что-то более глубокое, потому что так ты только обречешь себя на разочарование.

Я пожимаю плечами.

— Какое это имеет значение? Меня всю жизнь подводили люди, которых я называла семьей. Я не ожидаю, что сейчас это каким-то волшебным образом изменится.

Она сжимает губы в тонкую линию, а в глазах вспыхивает гнев, который она с трудом скрывает.

— Если это все, — говорит она.

— Еще один вопрос, — выпаливаю я, прежде чем она успевает уйти. Она наблюдает за мной, нетерпеливо ожидая, поэтому я прерывисто вздыхаю, в ужасе от того, каким будет ее ответ. — Я здесь пленница?

Глаза Джиа расширяются от шока.

— Нет, — говорит она, ее брови хмурятся, когда она смотрит на меня полным ужаса взглядом. — Я объяснила тебе, что ты здесь для обучения. Мне кажется, я ясно дала это понять.

— Значит, я могу отказаться от этого в любой момент? — С вызовом спросила я, медленно вскидывая бровь. — Я могу решить, что эта жизнь не для меня, что я не хочу иметь с ней ничего общего, и вернуться домой, в свою дерьмовую квартиру, и жить так, как я планировала?

Джиа тяжело сглатывает, ее взгляд на мгновение опускается, давая мне понять то, что именно я хочу знать.