Маньяки

— Нет, Шейн, — говорит она. — Ты не можешь так просто уйти. Пока в тебе моя ДНК, ты будешь наследницей империи Моретти. Твое имя шепчут уста моих врагов, так что знай, что в тот момент, когда ты решишь сбежать от меня, они будут искать тебя. Это не тюрьма, и я не твой надзиратель. Однако ты не можешь уйти без моего прямого разрешения. Не будь глупой, дитя. Я предоставляю тебе полную свободу действий в моем доме, полный доступ, но если я получу хоть малейший намек на то, что ты собираешься сбежать, я без колебаний запру тебя.

Неподобающая леди усмешка вырывается из моего горла, когда я иду вперед, задевая ее плечом. Я останавливаюсь рядом с ней, гнев волнами накатывает на меня.

— Последний человек, который разозлил меня, случайно потерял свои органы из-за бензопилы, — говорю я ей. — Если ты говоришь, что это не тюрьма, тогда не представляй ее как таковую. Если ты укусишь меня, я укушу в ответ.

С этими словами я выхожу из тренировочного зала и возвращаюсь в свою комнату, где останусь до тех пор, пока Зик не ворвется в мою дверь первым делом утром.

5

Мое тело болит, когда я опускаюсь в ванну, и я с резким шипением втягиваю воздух сквозь зубы, когда ледяная вода касается моей кожи. Я тренировалась целую неделю, изо дня в день. Люди Джии врывались в мою комнату в любое чертово время, когда сочтут нужным, и требовали моего присутствия в тренировочном зале, иногда давая мне поспать всего несколько часов за раз. Джиа предупреждала меня, что тренировки будут жестокими, но я и представить себе такого не могла.

Слезы усталости текут из моих глаз, и я ненавижу себя за то, что не могу быть сильнее, но если я буду просто продолжать стараться, просто продолжать тренироваться, то в конце концов станет легче. Я чувствую, что начинаю совершенствоваться. Я все еще далека от того, чтобы защитить себя так, как могли мои мальчики, но я чувствую, как мышцы на моих руках становятся сильнее, рефлексы быстрее, а способность распознавать чьи-либо движения — точнее.

Парни тренировались годами, и никакие утренние занятия не смогут поднять меня до их уровня, но я должна продолжать пытаться, несмотря на то, как сильно я ненавижу это место.

С Джией я не обмолвилась ни словом с первой тренировки, хотя готова поспорить, что Зик отчитывается перед ней каждый день. Или это так, или в тренировочном зале есть камеры, а возможно, и по всей территории. Возможно, мне стоит проверить это, когда Зик неизбежно притащит мою задницу туда через несколько часов, по крайней мере, так я буду знать, куда показать средний палец, когда я войду.

Я изучила все: боевые навыки, обучение владению оружием, политику семьи Моретти — и все это гребаная чушь. Последнее, чего я хочу, — это быть посвященной в эту семью, хотя, как все мне постоянно напоминают, в моих жилах течет кровь Моретти, так что у меня нет выбора в этом вопросе.

Повезло же мне.

Вставьте сюда "закатывание глаз".

Как бы мне ни было неприятно это признавать, Зик — хороший тренер, несмотря на кривой нос и все такое. Он доводит меня до предела, и когда мое тело начинает отказывать, он ведет меня прямиком на стрельбище, всегда заставляя меня двигаться, всегда тренироваться, всегда подталкивает меня к тому, чтобы перейти ту грань, когда я хочу сдаться, и, черт возьми, я научилась держать рот на замке рядом с ним. Чем больше я ругаюсь на него, тем сильнее становятся его удары, но, по крайней мере, они заставляют меня что-то чувствовать.

Когда я не тренируюсь, когда я одна в этой огромной комнате, я мертва внутри. Я ни черта не чувствую.

Опускаясь в огромную ванну, я позволяю ледяной воде покрыть все мое тело, надувая щеки, когда холод пробирает до костей. Я ненавижу это, но моему организму это нужно, чтобы помочь восстановиться после интенсивных тренировок, от которых я страдала последние семь дней. Я опускаюсь в ванну все ниже и ниже, пока из воды не выступают только важные части моего лица, и я пытаюсь расслабиться, пытаюсь расслабить свои напряженные мышцы, и, черт возьми, через некоторое время это даже начинает приносить удовольствие. Или, возможно, вода просто настолько холодная, что я онемела и потеряла все чувства. Трудно заметить разницу, когда моей души больше не существует.

Как и каждый раз, когда я остаюсь одна, мой разум прокручивает в голове все, что произошло той ночью. Я выплакала больше слез, чем считала возможным, но они продолжают литься, когда я меньше всего их ожидаю.

Горе слишком велико, его слишком трудно пережить. Они нужны мне здесь, чтобы поддержать меня, сказать, что я справлюсь с этим. Я живу в полной темноте с того момента, как их тела рухнули на траву, как будто я все это время спала, и ничто не разбудит меня, пока я не узнаю, что с ними все в порядке, но этого никогда не случится. Джованни ни за что не позволил бы им выжить после этого. Его планы изменились, и предательство мальчиков стало последней каплей. Он собирается восстать, как все постоянно предупреждали меня, и это будет жестоко.