Манифест Рыцаря (СИ)

Усевшись в надёжном укрытии в открытой галерее, Левр открыл тептар на последней странице, всё ещё чувствуя жаркий румянец на своём лице.

Что ж, он будет последователен и кропотлив. Из позора — очередного — следовало вынести хоть какой-то урок и пользу. Вынув чернила и перо — его следовало подточить получше, но он не желал тратить время, — Левр старательно вывел посреди листа слова «Рыцарский манифест». Подумав, тут же, не давая себе времени одуматься, подписал чуть ниже:

«Никогда не прикасаться к игрушечному оружию».

Точно испугавшись, он резко отдёрнул руку назад — осталась клякса.

Что, если кто-то прочитает? Что, если Учитель Мархильт узнает? Но это было бы так глупо; вряд ли Мархильт когда-либо интересовался, что в своих тептарах записывают его ученики. Большинство оставляли их наполненными похабными рисуночками или вовсе обходились без подобного занятия.

Левр расправил плечи. Что ж, в конце концов, это его право — писать всё, что ему взбредёт в голову, разве нет?

Настоящие рыцари никогда не отступали из страха. Левр поднял перо вновь. «Рыцарский манифест», хорошо. Не давая себе времени задуматься, он подписал под кляксой:

«Ничего не бояться».

Комментарий к Первое правило

Любимые, вновь я с вами!

========== Беззащитные ==========

«В конце концов, суд надо мной запомнится», — в сотый раз напомнила себе Туригутта полтора месяца спустя, трясясь в повозке для заключённых.

Она была уверена, что первые рисунки с её суда уже обошли рынки Элдойра. Приговора Туригутте Чернобурке ждали даже больше, чем понижения цен на соль или серебро. Мало кто сомневался, что её казнят — что интересовало всех, так это способ казни. Четвертуют её или просто повесят? Почтут отсечением головы или сожгут?

Такими же вопросами задавалась воительница, когда её ввели в зал Совета. За прошедшие годы он преобразился — стены сияли белизной, кое-где под сводами появились витражи в окнах. На ступенях не оставалось пустых мест: мастеров войны вновь стало немало в Элдойре.

Правитель в сопровождении супруги уже ждал подсудимую. Оба, и Гельвин, и леди Мила, были в белых воинских церемониальных костюмах. Их сложно было бы отличить от других воинов, если бы не серебряный обруч на голове Гельвина и такой же пояс и ножны у обоих.

Пока перечисляли обвинения, большую часть из которых женщина и так уже знала, она развлекалась изучением свит старших полководцев. В сторону Ниротиля Тури не смотрела принципиально: она всё ещё была слишком зла на бывшего командира. «Надеюсь, твоя леди ещё сто раз тебе изменит, скотина», — мстительно про себя пробормотала Тури.

— …На вашем месте, мастер войны, я бы улыбался меньше, — почти над её ухом послышался раздражённый голос зачитывающего список воителя, — если только совесть ваша не осталась с вашей честью в Пустошах или разграбленной Лучне.

— Я не отрицаю те из обвинений, что имеют смысл, — возразила женщина, — я воин Элдойра и знаю, где и когда нарушила его законы. Я признала бы другие свои ошибки и грехи, но не то, что накормила своих солдат, когда вы оставили их голодными!

— Заставив голодать невинных детей?

— Спросите сестру Правительницу… — Тури пожала плечами, взглядывая мельком на леди Милу. — …предпочла бы она видеть сытыми крестьянских детей или королевскую армию.

Советник только развёл руками. Воевода нарушала весь порядок судебного разбирательства.

— Вы забываетесь, мастер войны, — холодно ответил Правитель, — леди Мила носит воинское звание.

— Я знаю, что сестра-госпожа — воин, хоть и не водит войска. Как и брат-господин. Мы прошли почти три тысячи верст за эти годы. Снабжение восточнее Лерне Гай закончилось, я потеряла двести своих воинов в песчаных бурях. Я не роптала. Но когда та же херь повторяется на западных отрогах Кундаллы?

— Следите за языком, сестра: мы потратили немало на продовольственные обозы.

— Следите за вашей казной и казначеями! — выкрикнула яростно Туригутта, опуская перед собой связанные руки. — Что бы вы ни отправили с обозом, до нас он не дошёл! Ни много, ни мало — мы ничего не получили, мы весь месяц жили, питаясь улитками и болотными ондатрами в счастливые дни, как вам это?!

Её слова повисли в воздухе, Гельвин тихо что-то произнёс, обращаясь к одному из своих Советников, тот коротко кивнул и исчез. Беспокойные взгляды со стороны асуров, любопытные глаза лордов, эхо под высокими сводами зала — всё это для Тури слилось в одно дурное предчувствие — ощущаемое, глубокое и всеобъемлющее. Правитель готов был бы принять упрёки от любого из своих воинов, только не от неё. Не теперь, когда резня в Пустошах, обросшая небылицами и кровавыми подробностями, остаётся главной страшной историей для любого путешественника, будь то на западе или на востоке.

Белые своды, лаконичные украшения, каменная резьба под потолками — всё это было лишь обрамлением для картины её неизбежного падения. Туригутта Чернобурка отдавала себе отчёт в том, насколько невыгодно её положение.