Манифест Рыцаря (СИ)

Попробовать мгновение на вкус. Убрать пряди волос с его шеи сзади, сдуть непослушный локон в сторону, усмехнуться дрожи, пробежавшей по спине…

Сама не поняла, как начала подпевать песне, доносящейся сквозь усиливающийся шум дождя. Здесь уже звучали знакомые мелодии. Изредка в них менялись слова, порядок припевов, но всё же звуки «Бесстыжей сестрёнки с плоскогорья» едва не заставили воительницу прослезиться.

Дом по-прежнему где-то существовал. Разве что она никак не могла туда добраться. Почти догоняла его, почти хватала за глотку удачу. Но та, проклятая сучья дочь, всегда выворачивалась. И опять манила. Возможно, для кого-то дом был не местом, точкой на карте, а бесконечной дорогой к нему, существующему лишь в мечтах.

С короткими привалами и добрыми спутниками. Или вот рыцарем Мотыльком, из-за ладной фигуры которого у неё перехватывало дыхание и отчаянно хотелось стать моложе, красивее и желаннее.

Но если помечтать? Если представить только, что она не уберёт руку, а он повернётся и в глазах не будет признательности, понимания, сочувствия или восхищения, а будет только пряный жар разделённого желания, если. Тури видела. Видела: свои смуглые, израненные, но всё-таки женские руки на его розовой, покрытой едва заметным загаром коже, на безупречном молодом теле. Видела огонь лесного пожара в искрящихся зелёных глазах.

Каков будет его рот на вкус? Будет ли её Мотылёк нетерпеливым, взволнованным, горячим? Будет ли его сердце биться вровень с её собственным?

— Госпожа?

Ах, — отметила про себя Туригутта, улыбаясь, — для него я всегда буду госпожой; кто-то, кто никогда не назовёт «лисой», «нечистью», никак иначе; кто-то, кто всегда будет переступать через границы осторожно и опасливо. Кто-то, для кого эти границы будут иметь значение.

Вокруг свечи заплясала попавшаяся на огонь моль, заставляя пламя плясать ещё сильнее. Заскрипели петли у ставен. Тури вздохнула почти сладко… но внезапный грохот рухнувшего таза и последующий плеск воды, хлынувшей, слава Богу, на пол, а не на матрас, вырвали её из не самых благочестивых грёз.

— Госпожа, вы на ногах не стоите! — раздался взволнованный голос над плечом, и те самые руки, которые только что в мечтах властно обнимали, легко оторвали её от пола.

В мечтах, правда, он не стонал при каждом движении от боли.

***

С утра, с лёгким привкусом похмелья во рту, Туригутта Чернобурка созерцала в окно Левра из Флейи, колющего дрова. Он встал ещё на рассвете. Сама женщина едва продирала глаза и планировала отлежаться ещё с денёк.

Молодость тем и прекрасна. С возрастом кости ломит, и никакие тренировки… Тури оборвала эти размышления, хлебнула горячего сбитня. Проклятое безделье, отсутствие доброй драки и собственное одиночество сделали её сентиментальной. Размякшей.

Она потёрла руки. Скованы, как и прежде. Мотылёк не один из её воинов и им не станет. Женщина отругала себя за откровенность: хитроумный маленький засранец и без того своими томными взглядами выведал слишком много её секретов, и чем всё закончилось?

Она по-прежнему в цепях.

========== Недостойно для рыцаря ==========

Подозрительно притихшая в течение всего последующего дня Туригутта Чернобурка раздражала Левра ничуть не меньше, чем её болтливая версия. Слишком часто юноша ловил на себе её цепкий внимательный взгляд, а это внимание, как он прекрасно усвоил, всегда что-то значило.

Проведя день на постоялом дворе у пасеки, Левр почти поддался желанию остаться ещё на один. Или на два. Скучающая Чернобурка его намерений не разделяла: её ужалили три пчелы, сидеть привязанной в комнате она отказывалась, выпивки днём богобоязненные бортники не подавали. К тому же лошадь покусала свою соседку в конюшне, и им пришлось вернуть деньги и забрать её.

Когда они выдвинулись в путь, Туригутта заговорила. На пять слов приличным было одно. Смысл её речи был всё тот же: она страстно желала снять с себя цепи и бежать. Левр стоически вытерпел уговоры, посулы и даже угрозы с её стороны. Когда дело дошло до оскорблений, терпеть стало сложнее.

— Если вы не замолчите, я вынужден буду завязать вам рот, — наконец, пригрозил Левр. Чернобурка оценивающе смерила его взглядом.

— А давай, — с вызовом ответила она, — попробуй. Клянусь, теперь, когда у меня свободны ноги, ты даже верхом меня не одолеешь. Что же не нападаешь, а?

— Лошадь вас боится, — отрезал юноша и сжал ноги; Туригутта заворчала, вынужденная шагать быстрее. Он не рисковал отвязывать её. Напротив, чем дальше они шли, тем чаще он останавливался, чтобы проверить узлы на веревке.

Как юный рыцарь успел убедиться, воевода была одарённой беглянкой. Стоило ей обнаружить слабое место в обороне своего конвоира, как она тут же наносила удар. Возможно, не случайно отнюдь заключённых никогда не сопровождали в одиночку.

— Мне скучно, — снова подала Туригутта голос, — споём? Я начну. Ты подпевай, и ничего, если ты тугоухий. Я спустился с горы, от постылой жены…

— Это я-то тугоухий?

— …у которой меж ляжек не тает ледник…

— Мастер, это ужасно! — Левр скривился, послал лошадь вперёд, но рывок не заставил Чернобурку заткнуться: