Манифик

– Нет, конечно. Если бы он убил кого-то, то находился бы на лечении не в обычной больнице, а в тюремной. И был бы труп. Но все произошло из-за галлюцинации Исая, а ваза прошла вскользь по голове его беременной супруги, едва повредив кожу в теменной области. Она просто мыла полы руками, а он увидел то, чего боялся больше всего. Потому что болен. – Последние слова Елена проговорила медленно и отчетливо.

Дрозд посмотрела на нее с сомнением и чувствовала сама в своем взгляде легкое раздражение, которое испытывают обычно к людям, заведомо лгущим.

– Да, – кивнула Елена, словно понимала недоверие следователя. – Он так видел, так слышал, так нюхал, и так билось его сердце. И это болезнь. Потому он попал на принудительное лечение. Считал себя убийцей, хотя никого не убивал, только был движим своими страхами, сомнениями в себе, собственной ревностью, которые превратились в галлюцинации и убеждения, называемые бредом. А у жены на память остались пять швов от рассеченной кожи на голове.

Дальше Дрозд узнала, что Елена, перепробовав все методы лечения, пыталась даже воздействовать на Исая психологически. Ей показалось, что с принятием ребенка Исай поймет всю важность переживаний – и своих, и своей жены. Даже уговорила заведующего в качестве лечебной процедуры разрешить Исаю принять собственную дочь. Дать согласие на отцовство. И Елена все организовала. И согласие жены, которая надеялась на выздоровление Исая и ходила всю беременность в больницу, но ее не подпускали к мужу, опасаясь его агрессивного поведения, устроила согласие главного врача, выездную сессию загса, но все прошло впустую. Исай ожил только тогда, когда все на него забили.

Все, кроме Елены.

– И что в итоге? Он выздоровел? – задумчиво спросила Дрозд.

Елена посмотрела по сторонам, потом на большое зеркало, вмонтированное в стену. Она наверняка прекрасно понимала, что за ним сидят люди, слушают и анализируют ее слова, потом, слегка кивнув, повернулась лицом к следователю.

– Очень сложно употреблять слово «выздоровел» относительно такого психического расстройства, – ответила она, прищурившись. – Добиться полного психического благополучия в таких делах не удается никогда. Но с этим можно научиться жить.

Дрозд сказала, что это все пока общие слова. А что же произошло с Исаем, научился ли он? Судя по тому, что он совершил, ответ отрицательный. Елена рассказала Виталине, как тот адаптировался. Как ударился в чтение, как и какую изучал литературу. Вкратце рассказала, чего и как тот добился, когда вышел из больницы. Не вдавалась в подробности.

– И все-таки он стал убивать? – задала вопрос Виталина.

Елена поджала губы в задумчивости.

– У него были стойкие бредовые идеи в отношении бывшей жены. Они никуда не делись. Просто ограничились тем куском его жизни. Началом заболевания, – пояснила она. – В психиатрии такое называется инкапсуляцией бреда. Это когда ложные установки мышления словно огораживаются от остальной жизни и не влияют на нее. Обычно бредовые идеи имеют свое развитие. Если это идеи отношений, то, что называется параноидальным искажением мышления, то часто такие идеи расширяются, в них втягивается дополнительный круг лиц. Новые отношения также обретают черты болезни, как снежный ком, понимаете? – Она глубоко и тоскливо вздохнула. – Так вот, у Исая такой процесс удалось остановить. Но болезнь в нем осталась.

– И как же этого удалось добиться?

Елена ответила, что есть общие принципы терапии психических расстройств, но у каждого все происходит по-разному. Исай перенес тяжелейшую депрессию, мучился от изнуряющих его психику галлюцинаций, потом не выходил из ступора, впадал в отчаяние, в состоянии психомоторного возбуждения вырывал кровати, прикрученные к полу, и ломал носы санитарам. Но через год ему стало легче. В итоге он остался на поддерживающей терапии небольшим количеством препарата. От которого отказался несколько лет назад.

– Вы же психиатр, вы же должны были заметить какие-то признаки, что его состояние изменилось?

Елена словно почувствовала себя неудобно на стуле, если к такому месту в принципе было применимо слово «удобно». Она оперлась ладонями о стол, слегка привстала, потом опять опустилась в кресло, вытянув губы, пробежала взглядом по крышке стола, по полу, по стенам. Следователь пыталась понять, что сейчас чувствовала Елена. Она наверняка сама корила себя за то, что вовремя чего-то не заметила, что должна была. Судя по ее рассказу, женщина привыкла к «особенности» своего бывшего пациента. Может быть, поэтому не заметила, когда состояние стало уходить из-под собственного контроля Исая.

– Вы поймите, я ни в чем вас не обвиняю, но неужели правда он все время оставался постоянным? Обычным, или, как там, почти здоровым, я имею в виду, как и прежде, понимаете? – желая слегка привести в чувство Елену, спросила Дрозд.

Та кивнула и, может быть, даже успокоилась, но только внешне.