Маникюр для покойника

– О, – завопил Сережка, – а говорила, в одиннадцать придешь!

– Что это у вас? – спросила девушка, принюхиваясь.

– Флотские макарончики и борщок, – радостно завопила мужская часть семьи, – офигительно вкусно, просто умереть!

– А мне?

– Садись, – велела я и открыла кастрюлю.

В течение следующих минут слышалось только позвякивание столовых приборов и мерное чавканье. Я отошла от плиты и оглядела домашних. Сережка расстегнул пуговицу на джинсах и блаженно щурился, явно собираясь вздремнуть минуток шестьсот, Юля, забыв про постоянную диету, азартно уничтожала борщ, Кирка, перемазанный кетчупом, ловил вилкой последнюю макаронину… Кошки сыто развалились на подоконнике. Им достались вкусные мясные обрезки. Муля и Ада тоже получили по миске мясца, а Рейчел я купила на рынке отличную «сахарную» косточку, всего за десятку, и абсолютно довольная стаффордшириха издавала время от времени нежное ворчание, кусая восхитительный мосол. Даже суетливые хомяки и жаба Гертруда переваривали плотный ужин, в воздухе кухни просто разливалась сладкая истома… И неожиданно я ощутила полнейшее счастье. Давно меня не посещало это чувство, последние этак лет тридцать я всегда была больна, или обижена, или делала то, к чему не испытывала ни малейшего расположения. Впрочем, процесс готовки не доставляет никакого удовольствия, зато как приятно потом смотреть на свою семью.

– Ну Лампочка, – пробормотала Юленька, – ты чудо! Пойду бельишко в машину суну…

– А я постирала, только повесить не успела.

– Сиди, – велела Юля, – и так небось с утра у плиты прыгала, сама развешу, а Сережка помоет посуду.

– Не помоет, – хихикнул Кирка.

Мы оглянулись. Старший братец крепко спал, положив голову на Семирамиду, ноги он поместил на табуретку. По-моему, уснуть в таком положении просто невозможно, но Сережка слегка похрапывал, не реагируя на пищащий где-то под задом пейджер.

– Помою сама, – усмехнулась я.

Юлечка убежала в ванную, и вскоре оттуда раздалось:

– Боже!

Я влетела следом за ней, глянула в раковину и онемела. Фаянсовая емкость была полна каких-то темно-синих тряпок. Потом глаз различил трусишки, лифчик, еще недавно белую рубашку.

– Что это? – изумилась я.

Юля горестно вздохнула:

– Ты сложила вместе цветное и белое белье…

– Надо стирать отдельно?

– Конечно, видишь, что-то полиняло…

Девушка принялась копаться в куче испорченных вещей. Ее рука вытащила на свет крохотный свитерок, годовалому ребенку и то мал.

– Такого не было в бачке, – категорично заявила я, – совершенно точно – ничего детского, просто таинственное приключение…

– Это свитер Лошади, – захохотала вдруг в голос Юленька, – прикинь, Кирюшка, как сел!

– Чей? – оторопела я.

– Лошади Пржевальского, – сквозь стон произнесла Юлечка. – Ой, не могу.

– Чей? – вновь не поняла я.

– Эти гнусные люди, – раздался над ухом сонный голос Сережки, – эти мерзкие родственнички дали мне такую кликуху. Лошадь – это я. Но знаешь, Лампадель, у них тоже есть клички. Кирюшка – Наглый Подсвинок, Юлька – Поросенок… А что с моим свитерком?

– Сел, – сообщил Поросенок, – просто и окончательно, теперь выкинуть только…

– Может, растянется? – безнадежно спросила я.

– Знаешь, Лампадель, – с чувством произнес Сережка, – человеку, который так готовит, можно простить все.

Я удрученно молчала.

– Не переживай, – махнула рукой Юлечка.

– Свитер этот я терпеть не мог, – сообщил Сережка.

– Дайте сюда. – Кирка выхватил пуловер и убежал в коридор.

Послышалось недовольное сопение, потом вопль мальчика:

– Да стой же на месте!

И в ванну медленно вошла Муля в том, что еще не так давно было Сережкиной одеждой.

– Класс, – подпрыгивал Кирюшка, – как раз на мороз прикид.

– Ада без обновки осталась, – хихикнула Юля.

– Не беда, – отозвался старшенький, – Лампадель еще разок затеет большую стирку, и порядок!

Слушая его раскатистый хохот, я поняла, почему домашние прозвали парня Лошадью Пржевальского.

– А у Кати есть прозвище?

– Конечно, – хором ответили Юля и Кирка. – Хочешь, мы тебе кличку дадим?

– Не надо, – медленно произнесла я, – уже выбрала, зовите просто – Большая Свинка.

ГЛАВА 15

Утром, избавившись от старших и велев младшему читать параграф по истории, я вылетела из дому. В голове царила сумятица. Нина, по счастью, оказалась жива, я дозвонилась до нее около десяти вечера и велела соблюдать крайнюю осторожность. Но женщина отреагировала вяло:

– Кому я нужна.

– Могут залезть в квартиру…

– У меня брать нечего…

Я швырнула трубку – ну не дура ли!

Впрочем, документы скорей всего у матери или у Яны. Интересно, кто живет на Нечаевском, 15?

Неужели гориллоподобный Слава? Что-то слишком часто всплывает это имя, может, это один и тот же человек? Даже наверняка! И если он и в самом деле имеет квартирку по указанному адресу, тогда… Тогда, наверное, там и прячет Катю!

Не чувствуя пронизывающего ледяного ветра, я неслась к метро. В голову пришел гениальный план. Предположим, не найду документы… Зато обнаружу логово похитителя! Ну не сидит же этот Слава целыми днями дома? Значит, так, отыщу мужика, прослежу за ним, дождусь нужного момента, взломаю дверь и освобожу Катю.