Манхэттен-Бич

– А они что, не солдаты, что ли? – с жаром возразила Брианн. – Они ведь тоже постоянно рискуют, а вот славы не дождутся: ни медалей, ни салютов из пяти орудий. Они ведь всего-навсего моряки торгового флота, по общему мнению, сброд, ничем не лучше бродяг и лодырей. А по мне, они – настоящие герои.

Голос у Брианн заметно дрожал. Очевидно, она не считала героизм нелепым, в отличие от многого другого.

– Папа – герой? Ты это хочешь сказать?

Брианн молчала. Анна вспомнила отцовское письмо: торпеда, плот, госпиталь. Она все это расскажет тетке, но не сейчас. У нее наконец заработала голова, как будто ярость прожгла дорогу мыслям.

Они дошли до участка берега, огороженного глухим военным забором, и повернули назад. За всю дорогу обе не проронили ни слова. Когда они поднялись по лестнице, вошли в комнатушку Брианн и сняли куртки, Анна спросила:

– Сколько осталось от тех денег, что прислал отец?

– Около двухсот долларов. А что?

– У меня есть план.

Тетя плеснула “Четыре розы” в бокал и протянула Анне, но та отказалась: даже сейчас она не могла заставить себя пить спиртное в присутствии тетки. Они вернулись к кушетке, Брианн закурила и покачала стакан с виски.

– Я хочу уехать в Калифорнию, – сказала Анна. – Билет возьму в один конец. В вагоне надену обручальное кольцо и черное платье. Приеду как вдова военного, поселюсь близ верфи Мэр-Айленд и буду работать водолазом. Думаю, мне удастся перевестись туда с Бруклинской верфи.

Брианн фыркнула:

– К твоему сведению, билет в пульмановский спальный вагон до Калифорнии стоит сто пятьдесят долларов.

– У меня на банковском счете пятьсот сорок два бакса и еще триста двадцать восемь в облигациях военного займа. И поеду я в сидячем вагоне.

– В твоем-то положении?!

– Тетя, я, между прочим, давно занимаюсь подводной сваркой на глубине в тридцать футов.

– Ты обнищаешь, – сказала Брианн. – Будешь жить в нужде.

– В случае чего продам облигации.

– И в конце концов окажешься на улице.

– Не говори чепухи!

– На кого ты надеешься? В Калифорнии у тебя хоть кто-то знакомый есть?

Анна сердито фыркнула.

– Ну, если окажусь в безвыходном положении, может быть, напишу папе, – сказала она. – Как я понимаю, нынче он у нас – герой.

Обедали они в знаменитом ресторане “У Ланди”, в зале рыбных блюд, на сладкое взяли по куску черничного пирога. Вернувшись в квартиру, Анна переоделась в теткин старый атласный пеньюар с потемневшими подмышками. Брианн, как подобает почтенной женщине, облачилась в халат из искусственного шелка и застегнула его на все пуговицы. Они лежали рядом на обширной кровати с пологом, вздрагивая от взрывов шумного субботнего веселья, доносившегося из “Суэйна”. Анне не спалось, она разглядывала венок гипсовых роз на потолке, из центра венка свисала люстра. Обсуждение жизненных планов сильно возбудило Анну, но теперь от души немного отлегло: все-таки с этой задачей она справилась. Ей показалось, что Брианн уже спит, и когда во тьме раздался теткин голос, она вздрогнула от неожиданности.

– Что касается отца…

– Не надо, тетя.

– Только один вопрос.

– Нет.

– Можешь даже не отвечать. Я и так пойму.

– Ничего ты не поймешь.

– Это был солдат?

Анна ничего не ответила.

– Ох уж эта военная форма, – хихикнула тетка. – Кто перед ней устоит?

Глава 30

– Боюсь, письмо тут черта с два поможет, – сказал лейтенант Аксел. – Вроде бы должно – ан нет, не поможет.

– В нем непременно надо обосновать перевод на другое место службы, – объяснила Анна. – С Бруклинской военно-морской верфи на Мэр-Айлендскую.

– Перевод – это, извини за выражение, чушь собачья. Как всегда в этом идиотском ведомстве, мы ухлопаем на перевод уйму времени – и абсолютно впустую. Вот что, – Аксел пристально глянул на нее через стол. – Я позвоню по межгороду и поговорю с человеком, который всем этим ведает.

– Большое спасибо!

– Если он и впрямь работал когда-то водолазом, не исключено, что мы с ним знакомы.

Как всегда, лицо у лейтенанта было мрачнее тучи – с таким выражением обычно сообщают плохую новость, – но на этот раз в нем не сквозило привычное злорадство.

– Сядь, Керриган.

Анна села, на сердце было тревожно. Она много сил положила, чтобы приехать в Калифорнию с незапятнанной репутацией, и жила в постоянном страхе, что все того и гляди откроется.

– К сожалению, есть одно огорчительное обстоятельство, которое, пока ты работала у меня, к тебе отношения не имело. Но в Калифорнии я прикрывать тебя не смогу.

Он глубоко вздохнул, наклонился к ней поближе и доверительным тоном сказал:

– У многих старых служак… отсталые взгляды. Чтобы девушка работала у них водолазом?! Этого они ни за что не допустят. От одной мысли их бы смех разобрал.

Аксел помрачнел, вглядываясь в ее лицо; Анна смутилась. Может, лейтенант шутит? Или над собой смеется, хотя прежде этого за ним не водилось. Неужели он забыл, с чего началось их знакомство?

– Ты, конечно, не такая, как прочие девушки, – сказал он. – Мы оба это отлично знаем.

– Поди разберись, какие они, прочие девушки, – пробормотала Анна.