Манхэттенские вампиры

Мертвая девушка была сложена в щель. «Засунут, как мусор, в яму», — подумала Ара. Как будто она была мусором. Как будто она не имеет значения. Ара опустилась на колени и коснулась кожи мертвой девушки. Она была вся в собственной крови, и ее левая рука оканчивалась окровавленным обрубком. Тот, кто убил ее, использовал ее собственную руку, чтобы нарисовать пентаграммы. Эдон покачал головой. Ара почувствовала при виде этого глубокую ярость и беспомощную грусть. Девушка выглядела молодо лет на двадцать, не намного моложе самой тары.

— Смотри, — сказал Эд он, опустившись на колени, чтобы осмотреть ее шею, где кровь была темнее и гуще. Он вытер кровь, чтобы показать две глубокие и уродливые колотые раны. След укуса.

— Вызывай скорую.

Шеф был прав. Ее убийцей был вампир. Венаторы потерпели неудачу.

Глава 5. Последний заговор

Величественный швейцар открыл дверь вестибюля, и, когда Оливер вошел, он заметил, что его водитель держит дверь машины открытой, которая была припаркована неподалеку. Такова была теперь его жизнь: слуги наготове, все, что он хотел, у него под рукой. Он одел свои солнцезащитные очки на лицо, хотя было не очень солнечно, когда он стал старше, он обнаружил, что его глаза стали чувствительными к свету. Он моргнул, увидев небольшое пятно грязи на стеклянных дверях, которые швейцар держал открытыми. Глаза обманывали его или это была пентаграмма?

— Артур, — сказал он. — Что это такое?

Швейцар посмотрел на него.

— Похоже на какую-то грязь. Мы позаботимся об этом, сэр.

— Пожалуйста, — сказал Оливер, обеспокоенный тем, что его разум играет с ним шутки. Он направился к своей машине, когда толпа репортеров, стоявших на холостом ходу у телеги с фалафелем, бросилась к нему, увидев его. Он нахмурился, готовясь к очередному витку этой чепухи. Он надеялся, что, нырнув в офис после полудня, репортеры, которые собирались перед его зданием каждое утро, разойдутся. Не повезло.

— Мистер Хазард-Перри! Можно задать пару вопросов?

— Не хотите прокомментировать предстоящую выставку?

— Прости, прости, — сказал он, пробираясь сквозь них и смахивая их, как назойливых мух. Он почти добрался до двери машины, когда один вопрос выделялся среди остальных.

— Правда ли, что ваша компания оправдывает смерть молодых женщин во имя искусства?

Репортерша была сердитой молодой женщиной, вероятно, из одной из самых громких таблоидов. Дэйли Пост все это время, с тех пор как выставка была анонсирована в прессе, доила эту «полемику».

— Прошу прощения? — спросил он, останавливаясь.

Разгневанная репортерша вкрадчиво улыбнулась.

— Один из художников, который является частью выставки, как говорят, использовал кровь своей мертвой жены в картинах.

Оверленд Траст был финансовым отделением Ковена, а Оверленд Фонд был его некоммерческой благотворительной организацией. Тот, который финансировал проблемы, которые представляли интерес для их вида: банки крови, ликвидация болезней, передаваемых через кровь (только потому, что они были бессмертными, не означало, что они не могли заболеть), исследования ДНК и случайный культурный грант, включая предстоящую выставку красной крови для бала Четырех сотен.

Репортерша подалась вперед, так что Оливер почти почувствовал запах ее дыхания.

— Если слухи о картинах верны, у тебя на руках кровь, — прошипела она.

— Правильно ли это? — мягко сказал Оливер, кивая водителю и передавая ему портфель.

— Да. Краска, используемая в работах, содержит кровь девушки, которая пропала без вести уже более десяти лет! — рявкнула репортерша.

— Пропала и предположительно мертва!

Ну, он бы не назвал Аллегру Ван Ален девушкой, правда. Даже когда она впала в вегетативное состояние и долгие годы жила в комнате пресвитерианского Нью-Йорка, Аллегра не была девочкой. Она была вампиром, ангелом, и точно, она исчезла. Но она не была мертва. Когда вампирам было предложено спасение после их победы в последней битве, большинство ковена приняли его и вернулись в свой дом в раю, включая Аллегру. Но попробуй объяснить это этой скандалистке. Все это превращалось в головную боль. Он согласился спонсировать выставку только в качестве одолжения Финн, поскольку одним из самых известных художников в ней был ее отец — Стивен Чейз, муж Аллегры Ван Ален и ее фамильяр. Финн была его дочерью со смертной женщиной, зачатой до того, как он женился на Аллегре. Оливер согласился, что Стивен заслуживает большего признания за свою работу, когда Финн агитировала за эту яркую выставку. Кроме того, репортеры все неправильно поняли. Хотя на картинах Стивена и Аллегры действительно была кровь, это была не ее кровь — вся кровь на картинах была его собственной. Оливер раздраженно потер виски. Он никогда не должен был сдаваться этой выставке, путь в ад усыпан сам знаешь чем. Он поднял руки и поморщился, когда вспыхнули вспышки, и микрофоны и смартфоны были высунуты перед его лицом.