Манхэттенские вампиры

— Волчья болтовня, — мрачно сказала она, даже если выстрел попал в цель. Она чувствовала себя немного подавленной, подумала она, и как бы позволила вещам скользить здесь с тех пор… Ну… она не хотела думать об этом. Ее квартира стала намного лучше, теперь она была чистой. Эдон был загадкой. Он выглядел как бездельник, но, очевидно, не жил так. — Волчьи норы чище этой выгребной ямы. Если мы будем работать вместе, тебе придется содержать дом получше, — ругался он, убирая совок и метлу. — У тебя даже пылесоса нет. Даже карманного телефона.

— Эдон, кстати, почему ты здесь? У нас сегодня выходной. У нас сегодня выходной. Если только ты не подрабатываешь горничной на стороне.

Он выглядел смущенным. — Прости. Шеф узнал, чем мы занимались прошлой ночью… И он хочет видеть нас в своем кабинете.

— Закройте дверь, — сказал Сэм, закрывая жалюзи на внутренних окнах, чтобы они могли уединиться. Ара заметила, что несколько ее коллег бросают на нее любопытные взгляды, и покраснела. Она никогда не будет жить прошлым, и она ненавидела тот факт, что теперь между ними была эта неловкость.

— Что случилось, шеф?

Сэм примостился в конце стола. — Я разочарован в тебе, Ара.

Она почувствовала, как румянец на ее лице превратился в ожог.

— Я понимаю, что вам, ребята, нужно выпустить пар, но разгром бара, преследование людей и обморок не оправдываются этим офисом. — Он кашлянул в ладонь.

— Кровавые выстрелы?

— Все это было очень весело, — угрюмо сказала она. Все остальные делали это той ночью — даже неприкасаемая Деминг Чен, хотела она добавить, но не сделала этого.

— Правильно, — он вздохнул. — Если бы праздник не принадлежал ведьме, у нас были бы неприятности. Но, к счастью, она из тех, кто понимает.

— Как и ты, — сказала она.

Он нахмурился. — Послушай, после всего, что случилось, я не могу дать тебе передышки, Ара, и ты точно знаешь почему. Кроме того, ваша запись ужасна, — сказал он, взяв папку с ее именем. Это было ее досье Венатора, которое включало все нарушения, которые она когда-либо совершала против правил Ковена. — Вторжение в сон. Неуважение к командиру. Несоблюдение стандартных процедур безопасности. Еще одна черная метка и ты вылетишь из команды. На этот раз я не смогу защитить тебя.

— Да, сэр, — сказала она, отдавая ему честь.

Сэм вздохнул. — Пока что у вас есть второй худший показатель поведения в истории Венаторов.

— Кто был самым худшим? — спросила она, искренне любопытствуя.

— Кингсли Мартин, — сказал он с легкой улыбкой. Его бывший командир. Еще один легендарный герой. У Ары их было достаточно.

— Ладно, убирайся отсюда.

Она так и сделала.

Глава 14. Сожаление только

Длинный стол был накрыт в комнате сразу за садом, так что французские двери выходили на красивый пейзаж и мерцающие огни, которые дополнялись изящными цветочными композициями, изысканными белыми розами и зелеными горошинками в квадратных вазах, усеянных маленькими чайными свечками. Хрустальные и серебряные столовые приборы блестели, льняные салфетки были сложены и накрахмалены, а эксклюзивная и элитная группа, которая управляла не только Ковеном, но и городом в целом, смеялась и улыбалась над бокалами шампанского. Оливер поймал взгляд Финн в центре гламурной группы, коллекции самых красивых нью-йоркских энтузиастов искусства.

— Что случилось? — спросил он, когда увидел, как морщинки вокруг ее глаз сморщились.

— Ничего, ничего… — ярко улыбнулась Финн.

— Дай угадаю, Айви не появилась, — сказал он.

Финн кивнула.

— Может, она опаздывает, — сказал он. — Ты знаешь, что такое художники. Дива. И из того, что ты мне рассказал, у Айви большое эго, чем у большинства.

Это был частный ужин для художников, которые были частью выставки красной крови, брошенной их покровителями голубой крови. Там были все: Джонатан Джонатан в своем фирменном клетчатом костюме, Бай Ва-Ву в платье, которое выглядело так, будто было сделано из желтых перьев Большой Птицы, даже девяностолетняя Хершель Сонг, самый опытный и, возможно, самый известный художник в коллекции.

— Да, ты прав, должно быть, это так, — сказала Финн.

— Она появится, — сказал он. — Ты сама сказала мне, что она взбалмошная, и добавила ее в последнюю минуту только потому, что она умоляла о включении.

Оливер старался не чувствовать себя слишком взволнованным. Финн была немного обидчива, когда дело касалось Айви, которая была ее подругой из колледжа, из ее жизни до Ковена, о чем Финн постоянно напоминала ему.

— Да, конечно, это просто вылетело у нее из головы, — согласилась Финн. — Это так неловко. Позволь мне поговорить с ним.

Оливер подошел к Мюррею Энтони, который набивал лицо крабовыми лепешками.

Мюррей нервно улыбнулся ему. — Я знаю, я знаю. Извините. Я пытался, мы пытались выследить ее уже несколько дней. Музей тоже хочет с ней поговорить.

— Что случилось? Она не хочет быть на выставке? Со всеми этими противоречиями?

Оливер взял бокал шампанского с проходящего мимо подноса. Он знал, что цветы — розы, глубоко в цвету — должны пахнуть замечательно, но он ничего не чувствовал. Однажды он спросит докторов Ковена, что с ним не так.