Мантисса

– Пожалуйста.

– Вы были настолько любезны, что всего минуту назад заметили, что – хотя меня на самом деле и не существует – мне отныне будет все же позволено иногда высказываться (вы назвали это консультациями) по поводу наших отношений.

– Совершенно верно. Ты, например, говорила об определенных степенях элементарной свободы… Это я учел.

– Только… Ну, я хочу сказать… прошу простить мне попытку снова перековать наши орала на мечи, но мне кажется, вы все-таки стараетесь в одиночку устанавливать законы, касающиеся нашего совместного будущего.

– Это мне и в голову не приходило. Я просто высказал некоторую идею. Вполне открыт к любой дискуссии. Тебе что-то не нравится?

Она разглаживает халат.

– Ну, просто я подумала бы, что вам удалось бы более успешно добиться желаемого результата, если бы вы рассматривали все случившееся до сих пор как некую сюрреалистическую преамбулу… ну, если хотите, обратный ход нормального нарративного развития… к совершенно иному типу отношений между нами, включив их в гораздо более реалистический внешний контекст. – Она снова разглаживает халат на коленях. – Контекст, в котором мы встретились бы совершенно нормально и между нами развились бы совершенно обычные дружеские отношения. Я, разумеется, имею в виду, ну… эту вот сторону… как мы все время только и делаем, что отправляемся вместе в постель. Может быть, мы порой могли бы вместе отправиться и в театр. Обсуждать прочитанные книги. Посещать выставки. В таком вот роде.

– А-а.

– Я бы решилась предложить, поскольку все эти наскучившие постельные сцены уже имели место в фантастической преамбуле, вы могли бы найти гораздо более спокойный, гораздо более современный тон повествования и сконцентрировали бы внимание на более серьезных, взрослых предметах. Взять хотя бы наш культурный фон. Или вот, например, политика. Проблема абортов. Насилие на улицах. Ядерное разоружение. Экология. Киты. Белый хлеб. Все то, что мешает нам полностью сблизиться друг с другом.

– Те самые – более тонкие – нюансы этакого либерального Angst 'a?59

– Совершенно верно.

– И что, ты видишь… культурный фон для себя самой?

– Мне кажется, я хотела бы быть… может быть, выпускницей Кембриджа? Специальность – английский язык? Чувствую, я могла бы опубликовать одну-две книги стихов… Не очень успешных с коммерческой точки зрения, но в определенных кругах заслуживших вполне солидную репутацию. Что-нибудь в таком роде. Я могла бы быть заместителем главного редактора в каком-нибудь литературном журнале.

– Очень сдержанная, утонченная, высокоморальная девица?

– Если только вы не считаете, что это слишком тщеславно с моей стороны. Слишком не похоже.

– Что ты, что ты. Вовсе нет.

Она скромно опускает взгляд:

– Благодарю вас.

– Ну а я?

Она постукивает сигаретой об оникс пепельницы.

– Ну что ж. Вас я, пожалуй, вижу в роли преуспевающего бизнесмена с неявно выраженными художественными интересами. Имеющего весьма слабое представление о том, что такое – я, каково мое окружение, да и вообще о мире за стенами его кабинета. Делающего деньги. Полагаю, я могла бы сказать, что я его смущаю, даже пугаю превосходством своего интеллектуального опыта, гораздо более интеллектуальной среды, в которой работаю. Понимаете? – Она на миг замолкает, потом поспешно добавляет: – Исключительно для того, чтобы создать реалистический контраст всему вот этому. Само собой разумеется.

– Понятно.

Она с минуту рассматривает его сквозь голубоватые стекла очков, потом поднимает руку и приглаживает спутавшиеся волосы, снова тщательно и как бы незаметно подтыкает халат.

– Майлз, я хотела бы сказать вам кое-что – теперь, когда мы стали более открыты друг другу. Я чувствую, что была некстати эмоциональна и прямолинейна несколько минут тому назад. Я вполне способна сочувствовать вашим проблемам. Особенно потому, что – как я понимаю – я сама составляю одну из них. Я сознаю, какое всепоглощающее значение господствующая капиталистическая гегемония придает сексуальности. И как трудно всего этого избежать. – Она слегка подтягивает колени и теперь сидит чуть боком, подогнув ноги, укрытая пурпурным халатом. Бросает на собеседника открытый, может быть немного совиный, взгляд через очки. – Я хочу сказать, ты, разумеется, можешь все это сделать, как ты находишь нужным. Если чувствуешь, что тебе не под силу то, что предлагаю я. Это вполне возможно.

– Но мне хотелось бы попробовать.

– Серьезно, я ведь вовсе не настаиваю.

– Мне кажется, вы исключительно великодушны ко мне. Ведь я так безобразно все напутал.

– Я же понимаю – нужно не только брать, но и давать.

– Ну да. Только я до сих пор брал, ничего не давая.

Она пожимает плечами:

– Поскольку в техническом смысле я просто не существую…

– Но вы существуете! Вы только что продемонстрировали наличие у вас собственной воли.

Она строит чуть презрительную moue60, как бы осуждая себя:

– Ну что ты, какая воля? Шепоток инстинкта.

Минуты две в палате царит тишина. И снова она разглаживает махровый пурпур:

– Просто божественный цвет. Обожаю приглушенный пурпур.

– Я рад.

Она молчит, потом возобновляет разговор на серьезные темы: