Мао Цзэдун

Для Чжоу Эньлая, занимавшегося непосредственными контактами КПК и Гоминьдана, равно как и для многих рвавшихся в бой высших командиров Красной армии, доводы Ван Мина были привлекательны прежде всего потому, что их поддерживала Москва. По рассказам очевидцев, Мао в узком кругу сетовал, что «по возвращении Ван Мина мой авторитет распространялся не дальше пещеры, где я жил». На самом деле Мао имел достаточно сторонников, чтобы заблокировать предложения посланца Страны Советов, а поскольку ни одна из сторон не желала обострять намечавшийся конфликт, ни к какому окончательному решению заседание Политбюро не пришло.

Половинчатым успехом закончились и все усилия Ван Мина укрепить свое личное влияние на политику партии. Чэнь Юнь, Кан Шэн и он сам, полные члены Политбюро, вошли и в Секретариат, состоявший до этого лишь из Мао и Чжан Вэньтяня. Номинальный пост главы партии, занимаемый Чжаном с начала 1935 года, временно был упразднен, и в интересах «коллективного руководства» заседание постановило, что все важнейшие документы КПК будут утверждаться не менее чем половиной членов Секретариата либо всего Политбюро. А поскольку очень скоро Ван Мину пришлось уехать в Ухань, чтобы возглавить работу Бюро партии в бассейне Янцзы и представлять интересы КПК в Гоминьдане, такое постановление означало, что принятие каждодневных решений и рычаги реальной власти оставались в руках Мао и Чжан Вэньтяня. Подчиняясь настоятельным просьбам Коминтерна, Политбюро также дало указание о начале подготовки 7-го съезда КПК. У Ван Мина имелись все основания рассчитывать, что съезд официально закрепит за ним пост второго человека в партии. Однако Мао, назначенный председателем подготовительного комитета, следуя заветам древних, торопился медленно.

Брошенный Ван Мином вызов оказался для Мао самым серьезным за последние два с половиной года. За Ваном стояла целая когорта партийных руководителей, прошедших всестороннюю подготовку в Советском Союзе, и именно их влияние Мао всеми силами старался ослабить. Ван Мин был честолюбив, пользовался огромным авторитетом и имел серьезную поддержку в Москве. Мао для него представлял всего лишь ответственного за работу партии в армии и в тоге политика совершенно не нуждался. В 1931 году, после 4-го пленума КПК, Ван Мин стал одной из наиболее крупных фигур партийного руководства и оставался ею вплоть до того, как передал свои полномочия Бо Гу. Он по-прежнему надеялся подняться на самый верх.

Поначалу предлагавшаяся Ван Мином политика оказалась довольно эффективной. Попытки Германии выступить в роли посредника между Китаем и Японией закончились в январе крахом, что привело к заметному потеплению отношений КПК с Гоминьданом. В У хани начала выходить партийная «Синьхуа жибао» (газета «Новый Китай»). Она впервые за долгие годы дала коммунистам возможность легально пропагандировать свои взгляды в управлявшихся гоминьдановцами районах страны. В городах заметно увеличился рост рядов членов партии.

Японская армия между тем продолжала наступать.

Пал Нанкин. К февралю та же угроза встала перед Сюйчжоу. Следующая цель агрессора — Ухань. Ван Мин считал, что важнее всего сейчас — не отдать город врагу. Если удастся остановить оккупантов здесь, то не за горами и окончательная победа. Следовательно, необходимо крепить единый фронт, создавать «единую, общенациональную армию… с объединенным командованием и общим планом боевых действий». Для победы нужен «национально-революционный союз», куда войдут все партии, включая Гоминьдан и КПК.

Для Мао призыв Ван Мина к «обороне важнейших городов» звучал так же, как гибельный лозунг Бо Гу «Не отдадим врагу ни пяди территории советских районов!», четырьмя годами ранее приведший к потере партийной базы в Цзянси.

На состоявшемся в конце февраля очередном заседании Политбюро Мао дал свой, довольно мрачный прогноз предстоящих боевых действий. Гоминьдан, по его словам, насквозь поражен коррупцией, у КПК не хватит сил разбить Японию в одиночку, но и у Японии недостаточно войск, чтобы оккупировать весь Китай. В таких условиях война неизбежно примет затяжной характер. Поэтому вместо обороны У хани было бы намного грамотнее осуществить стратегическое отступление. Мелкие, ничего не решающие стычки с врагом на протяжении последних месяцев были явной ошибкой. Китаю необходимо беречь силы до дня окончательной и победоносной битвы. В своей речи Мао ни словом не обмолвился о тактике «глубокого заманивания противника», однако присутствующие и без этого прекрасно поняли его: в борьбе с Японией страна должна использовать тот же прием, который помог коммунистам в Цзянси успешно отразить все попытки гоминьдановских войск загнать их в окружение.

Тремя месяцами позже Мао развил эти взгляды в двух статьях, которые будут определять принципы действия Красной армии в течение семи лет, вплоть до окончания войны в 1945 году.