Мао Цзэдун

Душевное одиночество мучило не ее одну. Ним Уэйлс, супруга Эдгара Сноу, писала о «настоящем кризисе во взаимоотношениях яньаньских мужчин и женщин». Прошедшие весь Великий поход женщины ощущали угрозу своему авторитету и положению со стороны идей свободной морали и вседозволенности, которые в изобилии привозила из космополитических городов побережья молодежь. Последовательный выразитель феминистских взглядов, известная писательница Дин Лин, как и американка Агнес Смедли, была в числе тех, кто испытывал особую неприязнь коммунисток из-за своего «анархического» подхода к вопросам брака и защиты свободы любви, резко контрастировавшего с пуританскими нравами, насаждавшимися партией в Яньани. Именно в пещере, где жила Агнес Смедли, в конце мая 1937 года произошло событие, обострившее конфликт Мао с Хэ до наивысшего предела. Уэйлс, Смедли и ее переводчица, молодая актриса Лили У готовили ужин, когда к ним вдруг зашел Мао. Компания сидела до часу ночи за игрой в рамми[55], которую Эдгар Сноу привез в Баоань годом раньше. Мао очень быстро понял ее тонкости и слыл довольно сильным игроком. Позже Ним Уэйлс записала в своем дневнике:

«В тот вечер у него было превосходное настроение… Агнес не сводила с него своих огромных голубых глаз, в которых временами сверкала искра фанатического обожания. Лили У тоже смотрела на Мао как на героя древних сказаний. Через несколько минут я поразилась, увидев, что Лили, подсев ближе, нежно положила ладонь ему на колено. Видимо, сказалось выпитое за ужином вино. Мао тоже удивился, но он был бы настоящим хамом, если бы позволил себе резко отбросить ее руку. Нет, нежность Лили доставила ему явное удовольствие. Остаток вечера ее пальцы покоились в его ладони».

Трогательная сцена не привлекла к себе особого внимания; Ним Уэйлс вполне удовлетворилась объяснениями Лили, сказавшей, что она действительно выпила слишком много вина. Лили, писала Уэйлс, была «весьма привлекательной, с длинными волнистыми волосами. В Яньань она прибыла совсем недавно и любила при случае пустить пыль в глаза». Единственная из яньаньских женщин, рискнувшая пользоваться губной помадой, Лили вела себя слишком независимо, чтобы Мао не обратил на нес своего внимания[56]. Хэ Цзычжэнь, до которой эта история каким-то образом докатилась, увидела все совершенно в ином свете. Спрятав в глубине сердца свои чувства, она мучилась от ревности.

Вскоре после злополучного вечера Хэ обнаружила, что вновь беременна. Видимо, это стало последней каплей. Хэ было всего двадцать семь лет, она хотела жить полнокровной жизнью, а не только рожать детей от отдалявшегося от нес мужчины. Летом Хэ объявила Мао о своем решении покинуть его.

Лишь после этого ее шага Мао осознал, что перед ним встала новая проблема.

В опубликованных после ее смерти мемуарах Хэ написала, что Мао умолял ее остаться, вспоминая пережитые трудности и старую любовь. В доказательство искренности своих слов он настоял на отъезде Лили У и Агнес Смедли из Яньани, однако и это не поколебало решимости Хэ. В начале августа она отправилась в Сиань.

Мао послал к ней своего охранника, который отвез в подарок вырезанную из дерева шкатулку для косметики и другие столь любимые Хэ мелочи. В письме он еще раз просил ее передумать. Но Хэ осталась непреклонной.

Когда Шанхай, куда она предполагала в конце концов добраться, был сдан японцам, Хэ через всю страну поехала в Урумчи. Весной следующего года, не обращая внимания на мольбы Мао и приказы партии немедленно вернуться в Яньань, она перебралась в Советский Союз, где получила возможность избавиться наконец от сидевших в теле осколков.

Но надежды на новую жизнь не оправдались. В Москве Хэ ждало еще более глубокое отчаяние. Появившийся на свет вскоре после ее приезда сын Мао через десять месяцев умер от воспаления легких. Не успев оплакать потерю, Хэ узнала о женитьбе Мао. Немногочисленным друзьям она говорила, что желает ему только счастья, и полностью отдает себя учебе. Ее неотступно преследовал образ умершего сына. Хэ впала в такую депрессию, что врачам не оставалось ничего иного, как поместить ее в лечебницу для умалишенных. В 1947 году Мао организовал возвращение Хэ в Китай, где она продолжала получать необходимую медицинскую помощь. До конца дней Хэ страдала манией преследования: она была убеждена, что врачи пытаются отравить се.

Так в жизнь Мао Цзэдуна вошла Цзян Цин.

Ей, стройной и довольно искушенной молодой женщине, двадцать три года, у нес большой чувственный рот, обворожительная улыбка и фигура мальчика, напоминавшая Мао Хэ Цзычжэнь — в дни их знакомства, десять лет назад, Хэ выглядела почти так же.