Мао Цзэдун

В начале 1968 года Линь Бяо решил, что настало время заменить и начальника Генштаба Ян Чэнъу, получившего свой пост после отставки Л о Жуйцина. Ян стал легендой еще во время Великого похода, будучи командиром батальона и прославившись переправой через реку Даду и штурмом перевала Лацзыкоу. Как и Сяо Хуа, Ян отличался самостоятельностью суждений, что в глазах Линь Бяо само по себе вызывало подозрения. Сомневался министр обороны и в двух других генералах. Начальник Пекинского гарнизона Фу Чунби взял после уханьских событий под свою защиту Чэнь Цзайдао, а политкомиссар ВВС Юй Лицзинь разругался со своим командующим У Фасянем, который являлся личным другом Линь Бяо.

Председатель был только рад обнаружить три новые жертвы в то самое время, когда разворачивавшейся против «правого» уклона кампании требовались хоть какие-нибудь мишени.

21 марта 1968 года Цзян Цин и Кан Шэн произнесли речи, в которых утверждали, что «отдельные руководители» пытаются пересмотреть вердикт, вынесенный в отношении «февральского обратного потока». На следующий день газеты сообщили о смещении с занимаемых постов Ян Чэнъу, Юй Лицзиня и Фу Чунби за совершенные ими «серьезные ошибки». Четырьмя днями позже жители Пекина прочитали дацзыбао, где все трос обвинялись в «крайне правом консерватизме». Так по всей стране началось движение против «правого поветрия пересмотра принятых правильных решений».

Вскоре после этого начальником Генерального штаба стал один из наиболее убежденных сторонников Линь Бяо, командующий Кантонским военным округом генерал Хуан Юншэн. Чуть позже Мао отдал распоряжение передать функции Постоянного комитета Военного совета ЦК его общему отделу, возглавлявшемуся У Фасянем и состоявшему исключительно из восторженных поклонников Линь Бяо. С этого момента Е Цзяньин, Сюй Сянцянь и другие маршалы были полностью отстранены от принятия важнейших решений.

И все же полного контроля над армией Линь Бяо установить так и не удалось. Ее численность — более пяти миллионов человек, — а также особенности структуры и исторические традиции каждого из военных округов означали, что за исключением Мао (и, на весьма короткий период, Чжу Дэ) другой личности, способной утвердить в НОА свой авторитет; не существовало. Однако в 1968 году при Линь Бяо в решении общегосударственных вопросов армия играла небывало важную роль.

Летом Председатель предпринял самые активные действия для наведения порядка в Шэньси, объятой пламенем настоящей гражданской войны, затем в Гуандуне, где с судов, доставлявших военную помощь во Вьетнам, начала загадочным образом пропадать тяжелая артиллерия. Зато в результате ожесточенной борьбы между враждующими политическими группировками отдельные кварталы Нанкина превратились в руины. Для усмирения разбушевавшихся хунвейбинов и цзаофаней в город вошли регулярные войска. Подписанная Председателем директива от 3 июля потребовала от них немедленно положить конец произволу и насилию. В наиболее неспокойных уездах провинции работали «военные контрольные комиссии», рассматривавшие дела тех, кто продолжал оказывать сопротивление. В Гуаней начиналась открытая резня, приводившая в отдельных районах к политическому каннибализму: предполагаемых «предателей» цзаофани не только убивали, но и поедали их печень — точно так же, как сорока годами ранее делали последователи Пэн Пая в Хайлуфэне. На отказывавшихся принять участие в кровавом пиршестве вешали ярлык «двуличных друзей революции»[77].

Армия наводила дисциплину также в школах и высших учебных заведениях, где с начавшимися двумя годами ранее студенческими волнениями были прекращены все занятия.

Такая озабоченность вопросами образования привела к другому инциденту, не столь трагичному, как события в Гуаней, но не менее поразительному.

В конце июля Мао отдал распоряжение направить тридцать тысяч рабочих и военнослужащих НОА в университет Цинхуа, где радикально настроенные «красные охранники» так и не сложили оружия. В процессе установления законности и порядка десять человек погибли, а более сотни получили ранения. В знак одобрения проделанной работы Председатель послал «спасательной команде» плоды манго, полученные несколькими днями ранее в дар от пакистанской делегации.

Милость вождя была встречена со всей почтительностью, предписываемой «Лицзи» — «Книгой ритуалов», составленной в IV веке до н. э., память о которой считалась вытравленной кострами «культурной революции». Подобно святым реликвиям — зубу Будды или гвоздям креста с Голгофы — плодам поклонялись до тех пор, пока они не начали гнить, после чего манго покрыли слоями воска и выставили на всеобщее обозрение, а их «копии» распределили среди городских организаций.

Безусловно, возобновление занятий в учебных заведениях способствовало нормализации жизни общества, но оно не решало проблемы миллионов молодых людей, которые двумя годами ранее, забыв о теории, перешли непосредственно к практике «революционного строительства».