Мао Цзэдун

Еще накануне Мао одобрил основные положения этого доклада, в том числе довольно сдержанные похвалы в адрес величия Председателя и предложение отразить его уникальные заслуги в конституции страны. По поводу многократно повторявшегося в выступлении Линя слова «гений» он не проявил и тени неудовольствия. С согласия Мао текст доклада стал рабочим документом пленума.

На следующий день в ходе группового обсуждения это слово друг за другом повторили все сторонники Линь Бяо.

Выступление Чэнь Бода произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Он с негодованием обрушился на «отдельных товарищей, возражавших против употребления термина «гений» с тайной целью опорочить идеи Мао Цзэдуна — руководящую идеологию нашей нации». Когда аудитория потребовала назвать имена, Чэнь заявил, что имел в виду прежде всего Чжан Чуньцяо.

Брошенное четвертым в партии человеком обвинение звучало весьма серьезно. Фразы, последовавшие за ним, подлили в огонь новую порцию масла. Оказывается, «пробравшихся в партию контрреволюционеров приводит в восторг мысль о том, что товарищ Мао может отказаться от поста главы государства». Слова Чэня вызвали взрыв возмущения. Группа, в составе которой проходило обсуждение, подготовила проект письма Председателю с просьбой принять на себя высшие обязанности и отдать пост заместителя Линь Бяо. В письме содержалось явно указывавшее на Чжан Чуньцяо предостережение относительно «мошенников с партийным билетом в кармане». Примеру группы Чэнь Бода последовали другие.

В целом происшедшее вполне можно было назвать «придворной склокой»; Цзян Цин позже отзывалась о нем как о «литературоведческом споре».

Но Мао воспринял дискуссию по-иному. Стремясь подтолкнуть замысел Линь Бяо к скорейшему осуществлению, Чэнь Бода нанес удар не только по ближайшему союзнику супруги Председателя, но и по человеку, которого сам Мао рассматривал в качестве одного из столпов своего политического лагеря.

Вечером 25 августа Мао созвал расширенное заседание Постоянного Комитета Политбюро, на котором Чэнь Бода обвинялся в попытке нарушить единство партии. Обсуждение доклада должно быть прекращено. Продержав коллег в полугодовых сомнениях, Мао камня на камне не оставил от их надежд на то, что он когда-либо согласится стать верховным правителем. Чэнь, который верой и правдой служил Мао с 1937 года, должен понести ответственность за «предательский удар, попытку сорвать работу пленума и распространение грязных слухов и измышлений». По распоряжению Председателя его доставили в тюрьму Циньчэн, что в окрестностях Пекина. Два месяца спустя в ходе развернутой в КПК кампании он будет назван «антипартийным элементом, маскировавшимся под марксиста карьеристом и заговорщиком».

Е Цюнь и трос других сторонников Линь Бяо в Политбюро — У Фасянь, начальник службы тыла НОА Цю Хуэйцзо и политкомиссар ВМФ Ли Цзопэн — были вынуждены покаяться в совершенных ошибках перед Центральным Комитетом.

Сам Линь Бяо вышел из схватки невредимым.

Но вспыхнувшая в Лушани ссора укрепила в голове Мао те сомнения, которые позже свели на нет его былое расположение к преемнику. У Председателя не было ни малейшего желания наблюдать за тем, как второй раз рушатся самые сокровенные планы. Он остался верен себе и не дал Линя в обиду в надежде, что тот найдет способ исправить сложившуюся ситуацию. Теоретически такая возможность существовала. Министр обороны мог прийти к Мао, признать свою неосмотрительность и недальновидность, взвалить ответственность за выпады против Чжан Чуньцяо на Чэнь Бода. Так, во всяком случае, поступил бы Чжоу Эньлай.

Линь Бяо этого не сделал — то ли из излишней самоуверенности, то ли из духа царившего в высшем руководстве взаимного недоверия.

Это стало его второй ошибкой.

В октябре, когда Мао прочел объяснения, подготовленные Е Цюнь и тремя генералами для Центрального Комитета, его негативное отношение к подоплеке событий в Лушани укрепилось. Формально четверка признала собственные грехи, объяснив их «недостаточной компетентностью», но никак не обосновала подозрительную согласованность своих действий. В пометках на полях их признаний Председатель не скрывал раздражения. Е Цюнь, писал он, «отказалась выполнить мои распоряжения, но с готовностью заплясала под дудку Чэнь Бода»; У Фасянь проявил «полное отсутствие прямодушия и стойкости».

Мао принял решение урезать власть, которую Линь Бяо приобрел над военными. В декабре ЦК провел под председательством Чжоу Эньлая рабочее совещание, которое постановило «реорганизовать» Пекинский военный округ. Командующего округом и его политкомиссара, ставленников Линь Бяо, сменили два преданных Мао генерала. Через три месяца Е Цюнь и остальные вновь выступили с самокритикой, но и она не удовлетворила Председателя. С целью еще более ослабить позиции министра обороны он дополнительно ввел своих людей в Военную комиссию ЦК.

Зимой того же года Мао дал указание не допускать больше в его покои юных участниц танцевального ансамбля НОА — они могли оказаться агентами Линя.