Мао Цзэдун

Вот эту-то древнюю ситуацию и экстраполировали на Китай начала 70-х Цзян Цин и ее единомышленники. Логика их была проста: раз Конфуций защищал старое общество (по принятой в Китае периодизации, оно считалось «рабовладельческим»), то, следовательно, был «реакционером». А так как легисты выступали против него, то они, понятно, являлись людьми «прогрессивными». Более того — «революционными». С точки зрения марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна. (Одним из легистов, кстати, был уважаемый Мао Цзэдуном император Цинь Шихуан.) Вывод из всего этого следовал такой: имевшая место в прошлом борьба между легистами и Конфуцием — лишь эпизод в вечной борьбе «революционеров» с «реакцией». «Новый Конфуций» Линь Бяо выступил против «легиста» Мао в начале 70-х, но на этом схватка «зла» и «добра» не закончилась. В Китае, в том числе в КПК, есть еще много «Конфуциев», которые только и мечтают, что повернуть страну вспять.

Под современным «Конфуцием», разумеется, мог пониматься любой враг Цзян Цин. «Леваки» в данном случае не были слишком разборчивы. Главное, на что они рассчитывали в этой кампании, это вызвать в народных массах негативную реакцию к Чжоу, чей фамильный иероглиф совпадал с написанием названия «реакционной» династии, интересы которой, по их версии, защищал Конфуций. Для большинства китайцев 70-х годов иероглиф «чжоу» в газетах и журналах означал в первую очередь премьера. А потому безостановочное употребление его в отрицательном контексте являлось хорошо завуалированным ударом по главному врагу Цзян Цин.

Козни «левых», однако, не увенчались успехом. Их заумные и нудные статьи о борьбе «легистов» с «конфуцианцами» не были понятны малограмотным массам. Они вызывали у большинства людей скуку и апатию. А образ дорогого премьера не только не тускнел, а, наоборот, разгорался все ярче, тем более что по стране быстро ползли тревожные слухи о его страшном недуге.

Не стал триумфом «леваков» и X съезд партии, проходивший в Пекине с 24 по 28 августа 1973 года. В его заседаниях приняли участие 1249 делегатов, представлявших 28 миллионов членов партии. Но далеко не все из них принадлежали к фракции Цзян Цин. Группа Чжоу сохраняла большое влияние. И именно премьеру Мао Цзэдун поручил сделать отчетный доклад. В то же время ярко воссияла звезда Ван Хунвэня. Председатель посадил его по правую от себя руку (Чжоу сидел слева), и после того, как премьер закончил свое выступление, Ван произнес доклад о дополнениях и изменениях в уставе партии. Съезд подтвердил все установки культурной революции, восславил «великого кормчего», заклеймил позором Линь Бяо, исключив его имя из партийного устава, и избрал новый состав Центрального комитета. В него вошли 195 человек с решающим голосом и 124 — с совещательным.

В главном выборном органе — Политбюро — силы двух фракций распределились примерно поровну. Среди же членов Постоянного комитета (в нем на этот раз было девять человек) большинство было на стороне Чжоу²⁴¹. Правда, это ничего не значило: главные решения все равно принимал один человек.

И вскоре после съезда Мао вновь показал Чжоу его место. В ноябре 1973-го, после нового визита Киссинджера в Пекин, он обрушил на него град упреков, обвинив в том, что тот якобы не счел нужным проинформировать его о результатах своих бесед с теперь уже полюбившимся Мао представителем США. Обвинение было надуманным, так как в то время, когда Чжоу пришел к Мао сделать доклад, плохо себя чувствовавший Председатель уже спал, и Чжан Юйфэн не захотела его будить. Проснувшись, Мао был очень недоволен и тут же заподозрил премьера в «кознях».

Что делать? Он и раньше-то был подозрительным, а тут в связи с болезнью совсем перестал кому бы то ни было доверять. По его требованию поведение Чжоу рассматривалось на Политбюро, где, конечно, Цзян Цин и ее клевреты не постеснялись вылить на голову опечаленному премьеру ушаты клеветы. Дальше этого, правда, дело не пошло. Мао остыл, сменив гнев на милость²⁴². А в декабре высказал даже мысль о том, что хотел бы видеть Дэн Сяопина начальником Генерального штаба НОАК. (Официальное решение об этом его назначении он, правда, принял только в январе 1975 года.)

Более того, после съезда Мао все чаще и настойчивее стал критиковал Цзян Цин за ее попытки внести раскол в Политбюро, советуя не «раздувать мелочи» и даже обвиняя (причем публично, на заседании Политбюро) в том, что она сколачивает «сектантскую группу четырех» (которая соответственно состоит из нее самой, Ван Хунвэня, Чжан Чуньцяо и Яо Вэньюаня)²⁴³. Его выпады в ее адрес были настолько раздражительны, что испугавшийся Кан Шэн перед самой своей кончиной даже поспешил порвать с Цзян и ее сторонниками все связи.