Мар. Тень императора (СИ)

Еще часа через два снег повалил настолько густой и сильный, что каравану пришлось совсем туго. Дорогу мгновенно замело. Колеса телег начали неумолимо вязнуть. Да еще и дорога стала неровной, поэтому скорость передвижения резко упала, а покрытые густой белой «шубой» лошадки начали выказывать явные признаки усталости. Самое скверное заключалось в том, что деревьев здесь практически не было, поэтому преград для ветра не существовало. Он свободно гулял вдоль дороги, завывал между скал, бросал в лицо целые пригоршни снежинок и стегал коней по низко опущенным мордам, вынуждая их отворачиваться и притормаживать еще больше.

Наконец, впереди показалась большая скала, и кто-то мудро скомандовал привал. Телеги тут же поставили в круг, лошадей распрягли и накрыли сухими попонами. Затем запалили сразу два костра, вскипятили воды, поели горячего и, укрывшись от ветра под специально прихваченными, натянутыми между телегами тентами, стали устраиваться на ночлег.

Как оказалось, в этом мире тоже додумались до спальных мешков, только делали их не из синтетического материала с теплой шерстяной прослойкой, а из специальным образом обработанных и сшитых шкур. Заберешься в такой спальник, набросишь на голову «клапан» и красота: ни снег не залетит, ни тепло ветром не выдует. Особенно, если спальник рассчитан на двоих, и в нем окажется еще одно тело с температурой в тридцать шесть и шесть десятых градуса.

Я по понятным причинам в компанию ни к кому не напрашивался. И, пока народ решал, кто с кем будет спать, вообще старался не отсвечивать. Хотя бы из тех соображений, что народу в отряде теперь стало нечетное количество, и кто-то один по-любому должен был остаться без компаньона. Меня бы такой вариант более чем устроил. Но увы. Излишне заботливый рино Кэрт не вовремя напомнил его высочеству о наличии несовершеннолетнего в отряде, и меня в приказном порядке определили к Зюне, которого такой поворот дела ничуть не огорчил.

Наличие постороннего лица в спальном мешке вынудило меня избавиться от части оружия и припрятать его до утра, включая клинки, которые я носил под курткой. В многолюдном отряде сделать это было проблематично, но опустившаяся на горы раньше обычного ночь слегка облегчила мою задачу.

— Ты, если что, пинай, а то вдруг раздавлю, — хекнул северянин, устраиваясь в кармане из шкур и стараясь уместить в не рассчитанное на таких здоровяков пространстве свои широкие плечи. — Тесновато-то тут что-то…

— А потому что жрать меньше надо, — немедленно раздалось из соседнего спального мешка.

— Еж, да ты походу завидуешь, — присвистнул я, кое-как втискиваясь рядом с Зюней. Черт. Какой же он горячий!

Еж возмущенно всхрапнул.

— Кто?! Я?!

— Ты-ты, — подтвердил я, пытаясь устроиться поудобнее. — Второй день только и слышу сравнение, кто сколько съел и кто сколько весит. Тебе не кажется, что это становится навязчивым?

— Он всегда такой, — зевнул из третьего мешка Уж. — Расслабься, мелкий.

— Да я не напрягаюсь.

— Мар, ты что, замерз? — удивился северянин, когда я случайно задел его локтем. —Эй! Да у тебя руки ледяные!

— Они всегда такие. Спи.

— Смотри у меня! Не вздумай разболеться.

— Это не твоя забота, — буркнул я, поворачиваясь к северянину спиной и стараясь его больше не касаться. — Мамочки мне тут только не хватало…

Блин. Да от него жар идет, как от печки. До утра точно расплавлюсь. А он, наверное, замерзнет, хотя я специально подложил между нами плащ и предпринял все меры, чтобы случайно не вытянуть из него ни капли жизненной силы.

— Тал тебя в корму, Мар, — вдруг поежился Зюня. — Ты действительно холодный.

— Это потому, что я упырь, понял? А теперь спи, иначе покусаю, и к утру ты станешь таким же.

— Что такое «упырь»?

— Нежить. Нечисть. Зло в чистом виде… поэтому оно холодное и кусачее. Особенно по ночам.

Где-то неподалеку раздался тихий смех.

— Слышь, Еж… это и про тебя тоже, — заметил кто-то из темноты. — Холодное, кусачее, Тал знает что… ну, ты и есть!

— Да чтоб вас Рам на ледяных равнинах света лишила! — с чувством отозвался невидимый Еж. — Кому еще не спится? Ворон, ты? Если не заткнешься, я тебя завтра в сугробе утоплю. И еще кого-нибудь. За компанию.

Я тихо хмыкнул, представив, как тощий Еж будет пытаться скрутить более рослого и упитанного Ворона, да еще на виду у побратимов. Но больше встревать не стал. А народ, попрепиравшись и обменявшись привычными шуточками, вскоре угомонился.

Как ни странно, заснуть, мне все-таки удалось. И даже почти до утра, хотя к рассвету с меня сошло сто потов. Зюня был слишком теплым. Таким, каким, наверное, и должен быть настоящий мужик. Но мне от этого тепла не было никакого проку. Оно душило. Мешало дышать. Так что в конце концов я откинул клапан и, выбравшись из прогретого мешка, бухнулся носом прямо в наметенный за ночь сугроб.

Ох… какой же это был кайф!