Мара, или Война с горностаем

Землеройки радостно закричали и стали готовиться к отплытию. Урт Белый снова взобрался на утес и принес оттуда обе лодки, затем в них погрузили съестные припасы. Вскоре землеройки мерно взмахивали веслами:

— Мы камни и мели оставим в сторонке -

Гребите, ребята, отличные гонки!
И вовсе неважно, что узки и тонки, -
Как вольные птицы несутся долбленки!
Греби, брат, и весла тащи к подбородку -
Команде такая работка в охотку.
Себе прополощем мы песнею глотку,
Гоня по волнам свою верную лодку!

Погода оставалась прекрасной, и лодки все летели и летели вперед, пока остров не превратился в маленькую точку на горизонте. Лог-а-Лог, ориентируясь по солнцу, прокладывал курс.

Утром Урт Белый осторожно поднялся и потянулся, расправляя затекшие лапы и поигрывая мускулами. Внезапно он указал вперед и закричал:

— Смотрите, там какие-то темные тени в воде! Холодок страха пробежал по спинам гребцов. Что если тут живет еще один Хозяин Глубин? Вполне возможно, что у него есть подруга, которая теперь горит желанием отомстить за его смерть.

Лог-а-Лог отдал приказ сушить весла. Две лодки неподвижно замерли в воде. Мара обратилась к Пикклю:

— Давай, Фолгер. У тебя хорошее зрение, забирайся мне на плечи и посмотри.

Балансируя на плечах Мары, Пиккль прикрыл глаза лапой и растопырил уши:

— Лог-а-Лог, здесь твои друзья. Кто-то выкрикивает твое имя Логалогалогалог.

— Это землеройки из Гуосима! Им нужна помощь! Гребите! Логалогалогалог!

И две лодки заскользили по воде, которая стремительно убегала за кормой.

Приветственный крик вырвался у команд трех лодок, когда Самким, спрыгнув, спустился вниз с плеч Алфоха и Арулы.

Молодая кротиха шутливо, но весьма чувствительно похлопала бельчонка по спине:

— Самким, ты отличный кричалыцик! Они услышали тебя. Смотри, плывут сюда. Да, Алфох?

Предводитель землероек сердечно потряс бельчонку лапу:

— Никто так здорово еще не выкрикивал клич Гуосима! Мы, пожалуй, сделаем из тебя настоящую землеройку!

Пять лодок встретились на бесконечной глади озера, и поначалу все примолкли. Лог-а-Лог стоял на носу своей лодки, гордо показывая Черный Камень, висевший у него на шее. Команды всех пяти лодок низко склонили головы в знак признания его власти над всем Гуосимом, затем раздался счастливый крик:

— Да это колония Алфоха с берега озера!

— Эй, Нордо, как поживает твое весло? Дружеское похлопывание по спине и крепкие лапопожатия говорили о теплых чувствах, которые связывали землероек. Самким стоял безмолвно и с восторгом смотрел на молодую барсучиху, державшую в лапах меч Мартина. Переступив через борт лодки и не сводя с нее глаз, он заговорил:

— Меня зовут Самким из аббатства Рэдволл.

— А меня — Мара из Саламандастрона.

Они стояли, глядя друг на друга, пока Самким, собравшись с духом, не заговорил снова. В этот раз слова непрошеными слетали с его губ. Ему казалось, что он снова вернулся в аббатство и теперь стоит перед старинным гобеленом. Золотистые образы, затуманенные временем, скользили перед его взором, как листья по осеннему лугу… Труг, наряженный барсучихой, на празднике в День Названия… Большое пустое кресло в Большом Зале, на котором когда-то сидели барсучихи…

— Меч, который ты сейчас держишь в лапах, принадлежит аббатству Рэдволл. Некогда он принадлежал Мартину Воителю, и это его самого ты видишь на клинке.

Самким вздрогнул и провел лапой вокруг рта, сам не понимая, почему произнес эти слова. Он чувствовал себя довольно глупо. Мара была озадачена, но не задала бельчонку ни единого вопроса. На нее снизошли покой и умиротворение, и она протянула ему меч:

— Пусть твой меч благополучно доберется в аббатство, Самким из Рэдволла!

37

Урт Полосатый сидел в кресле, похожий на думающего горного духа, а вокруг стола собрались тридцать два зайца — весь Дозорный Отряд в полном составе.

Урт Полосатый встал. Его хриплый голос был угрюм и звучал обреченно:

— Сапвуд и Бычеглаз погибли. Я так и не понял, что именно с ними случилось, но против них была по меньшей мере сотня хищников. Наши дела идут неважно, друзья мои. Мы окружены врагами и вынуждены голодать, осажденные в крепости!

Не успело вдали замереть эхо его слов, как барсук опустил взгляд на покрытый скатертью стол, его темные от бешенства глаза налились кровью. Лапы то сжимались, то разжимались, в углах рта показалась пена. Он стучал лапой по столу в такт своим словам:

— Мою гору держит в осаде этот голубоглазый горностай со своим выродком!

Кресло упало, задетое тяжелой лапой, когда барсук огромными шагами вышел прочь из зала.

Денежка поделилась водой и яблоками с Меховичком и Весельчаком, дежурившими на вершине горы. Воду они выпили залпом, но яблоки ели не торопясь, подсчитывая каждый укус и долго прожевывая.

Внезапно мокрая, обсыпанная песком фигура перемахнула через край кратера. Это был не кто иной, как Бычеглаз, живой и невредимый!