Мара из Троеречья (СИ)

«Верно, — рассудила Марушка, украдкой разглядывая мужчину, — воз ведь с той стороны ехал, оттого и путь знает. Зачем только он пошел со мной в другую от города сторону? Может, этот Чернав просто хороший человек? Еще и болеет, бедолажный», — вздохнула она.

Чернав глядел прямо перед собой, ступая уверенно по едва видневшейся в молочной дымке дороге.

— Куда ты идешь? — наконец спросил он.

— В Бережань, — ответила Марушка.

— Зачем? — удивился Чернав. — Я проезжал этот городишко, там нет ничего особенного.

Девочка зыркнула на него исподлобья, стараясь не задерживать взгляда слишком долго.

— Мне нужно к маковым полям, — засопела она, раздумывая, не слишком ли много сообщает странному попутчику, — туда приходит богиня Жива. У меня есть к ней вопрос.

Чернав поморщился, но кивнул, удовлетворенный ответом и ободряюще сжал Марушкину ладонь. Она уже приготовилась взвизгнуть от боли, но ничего не почувствовала, кроме прикосновения холодных пальцев.

— И что же ты хочешь узнать у Живы? — спросил он, пристально вглядываясь в туман, сквозь который смутно рыжела дорога.

«Кто он такой? — Марушка почувствовала, как немеют ее пальцы, а ладонь покалывает, будто в сугроб сунула руку. — Он же ехал в другую сторону, и зачем-то за мной пошел… Что, если он разбойник? Тогда зачем едой делился? — лихорадочно размышляла она, не решаясь поднять глаза на спутника. — Как бы беды не вышло…»

Ладонь жгло и кололо. Марушка испуганно глянула на Чернава и замерла, удивившись безмятежности и отрешенности на его лице. Она попыталась высвободить руку, но мужчина держал ее крепко и ослаблять хватку не собирался. Тогда девочка вскрикнула, но из горла вырвался лишь слабый писк. Чернав шагал вперед, не обращая внимания на нее.

— Куда мы идем? — просипела Марушка, цепляясь за плечо спутника.

— К полю, как ты и хотела, — удивился он вопросу. — Я провожу тебя.

— Постой, пусти. Не нужно. Я дальше сама пойду.

— Но ты не знаешь, куда идти, — Чернав прищурился и повернулся к ней. — А я знаю.

Марушка повисла на рукаве у спутника, отчаянно упираясь. Сбитый ноготь снова дал о себе знать, пронзая ногу болью от пальца до икры.

— Руку… холодно! — жалобно протянула Марушка, скривившись.

Чернав встрепенулся и развернулся к девочке, выпуская ее ладонь.

— Увлекся, — пожаловался он и нетерпеливо навис над Марушкой, щелчком стряхивая белые крупинки с пальцев. — Ну-ка, покажи, как там получилось. Я раньше с живыми не…

Чернав вдруг осекся, и выжидающе уставился на девочку, протянув руку к ладони, которую она пыталась отогреть, сунув подмышку. Марушка могла бы поклясться, что на кончиках пальцев у мужчины блестели кристаллики инея, и хрустела ледяной коркой поморозь, но, несмотря на минувшие грозы и утренние туманы, на дворе стоял самый жаркий и засушливый месяц года.

Марушка отшатнулась. Она оглянулась кругом, но туман не рассеивался, впрочем, даже если бы солнце уже разрезало белую пелену своими лучами, девочка не была уверена, что сможет найти дорогу обратно. «Завёл меня в какие-то дебри…» — попятилась она в отчаянии.

— Руку дай, — коротко приказал Чернав, бесцеремонно схватил ее за запястье и дернул на себя.

Марушка подалась вперед всем телом, встала на цыпочки, только отвернула лицо и зажмурилась, готовясь к чему-то ужасному. Ничего не происходило, и сначала она открыла один глаз, испуганно подглядывая на попутчика, а затем и второй. Девочкину руку он рассматривал придирчиво. Наконец, Чернав ковырнул пальцем кожу на ее ладони — получилось совсем не больно, — и довольно кивнув, отпустил.

— Если б не дергалась, получилось бы ровнее, — объяснил он, жестом приглашая оценить его работу.

Марушка подняла ладонь, не отводя взгляда от Чернава. Тот ободряюще кивнул, и девочка посмотрела, наконец, на собственную руку. Кожа, содранная о лозу змеевника, висевшая лохмотьями, теперь превратилась в твердую корку. Марушка заморгала, не веря своим глазам. Она поднесла к ладони палец и осторожно погладила ее.

— Снимай её скорее, — Чернав встал сзади, с любопытством разглядывая раскрытую ладонь из-за плеча девочки.

Марушка, затаив дыхание, ковырнула ногтем корочку — под той розовела новая кожа. Ладонь больше не горела от прикосновений, но нестерпимо чесалась, и девочка с удовольствием скоблила ее ногтями, избавляясь от корки.

— Как ты это сделал? — подскочила она, поворачиваясь к Чернаву. — Я ведь всё видела — у тебя ни трав, ни порошков не было! Ты прятал их в рукаве? Покажи мне! Что это за лекарство? — тараторила Марушка, едва ли не шаря по карманам у попутчика.

Чернав легко отодвинул ее от себя.

— Это не травы, — ответил он, заметив лихорадочный блеск в глазах спутницы. — И не порошки.

— Тогда что? — сощурилась Марушка.