Мара из Троеречья (СИ)

Раздув как хомяк щеки, Марушка проглотила последний кусочек пирога, и довольно икнула. Вырезавший завитушки на сухой ветке, приспособленной вместо посоха, Чернав поглядывал, как девочка собирает просыпанные на подол крошки и, смущенно косясь на него, отправляет их в рот.

Взъерошенная синица, умостившись на конце резной палки, скрипнула, как несмазанная дверь, но под тяжелым взглядом Чернава резко умолкла и принялась чиститься так усердно, что потеряла перо.

— У тебя осталось еще что-нибудь? — спросила Марушка, кивая на сдувшуюся поясную сумку спутника.

— А ты не наелась? — вскинул он бровь.

— Нет, просто… не собиралась объедать. И птицу, наверное, надо покормить, — пробормотала Марушка, перебирая соцветия дятельника. — Если что, я всякие травы знаю, и те, которыми можно утолить голод тоже. Но сыр и пироги вкуснее, — призналась она, краснея.

Чернав бросил взгляд на светлеющее небо и встал, стряхивая с колен щепки. Посох получился кривоватым, да и в пути бы ему не понадобился. Но Марушка, потирая плечо, на которое опирался спутник ранее, уговорила взять палицу, хоть и заметила про себя, что Чернав за короткий привал чудесным образом восполнил силы. «Пожалуй, теперь он выглядит посвежее меня. Место здесь, что ли зачарованное?» — удивлялась она, основательно присматриваясь к полю. Но ничего необычного не происходило — шумели колосья, поскрипывала сухая ветка над головами и перекликались жаворонки, то и дело, свечой взмывая с земли.

— Жаль, что во мне совсем нет чар, — горько вздохнула Марушка. — Даже если плата так высока, ты же умудряешься поправиться после волшбы.

Чернав фыркнул и склонил голову набок, разглядывая девочку. В подтверждение своих слов, она жалобно шмыгнула носом и вытерла ладонями пыль с лица.

— А если б были, что бы ты сделала?

— Было бы здорово лечить руками, — улыбнулась Марушка.

Чернав истолковал ее ответ по-своему, вздохнул и оперся на посох. Синичка, вцепившись в плащ сухонькими лапками, качалась у него на плече.

— Показывай, что там у тебя с ногой… Так и быть, помогу, — наклонился он к девочке и предупредил: — только придется задержаться здесь еще ненадолго.

Марушка пошевелила озябшими пальцами на ногах — почерневший ноготь отозвался тягучей болью.

— Нет, — решительно тряхнула головой она, — мне нужно Лиса искать. Не хочу терять время — вдруг маки отцветут, и богиня не придет. Где нужная дорога? — нетерпеливо спросила Марушка, живо представляя ужасы, которые могли подстерегать Лиса на городских улицах, напрочь забыв о том, что рыжий на улицах не только выжил, но и среди этих ужасов был благополучно воспитан.

— На тракт выходить не станем. Срежем здесь, — едва заметно улыбнулся Чернав, и развернулся, приминая колосья.

Он быстро сомкнул ладони — раздался хлопок, будто сухая ветка треснула, и сунул кулак в поясной мешочек, — синица, нетерпеливо перелетавшая ему с руки на руку, пропала, будто ее и не было, а Марушка не успела рассмотреть из-за спины чародея, далеко ли улетела птичка, забавлявшая ее своим неумелым пением.

По пути чародей говорить не пожелал, и Марушка сопя пробиралась за ним след в след, стараясь не топтаться лишний раз по росткам пшеницы. Туман прибивался к самой земле — гасли звёзды, и светлело небо, а первые солнечные лучи неуверенно прорезали белую пелену. На листьях сорных трав самоцветами блестела роса.

— Ты же в город ехал, — подала голос девочка, буровя недоверчивым взглядом спину спутника и, дождавшись, когда тот утвердительно кивнет, добавила: — Но он в другой стороне. Зачем пошел со мной?

Чернав неопределенно повел плечами, но не обернулся.

— Не люблю приносить дурные вести, — бросил он. — А тут ты подвернулась со своим полем. Знаешь, какие опасности могут поджидать одиноких путников ночью на дороге?

Марушка ускорила шаг, опасливо косясь по сторонам, и едва не врезалась в спину Чернаву, который остановился перед молодой ивовой посадкой, размежевавшей поля. За редкими деревцами проглядывали желтые цветы гречихи.

— Но ты же сможешь нас обоих защитить, если вдруг что? — пискнула Марушка, не отходя от спутника ни на шаг.

Тот лениво кивнул, и осмотрелся. Вскоре, он махнул рукой, приглашая идти следом.

Гречишное поле закончилось, путники вышли на кривую дорогу, а впереди замаячила стена подсолнухов. Шумная стайка воробьев деловито перелетала с одного цветка на другой, дралась за семечки и купалась в пыли. Марушка становилась на носочки, с отчаянием выхватывая зеленые пятна на алом, едва видневшемся маковом поле.

— Если маки отцветут, богиня не придет? — тревожилась она, ускоряя шаг.