Марахси

Красные линии пришли в движение, кинулись к одному месту, как акулы к раненому, сосредоточилось в точке на краю арены и замерли. Камера щелкнула, на экран выпал снимок куска арены и нескольких скамеек вдоль ограждения. Из-за нахождения объектива в центре зала снимок был сделан немного под углом. Скамейки были до отказа забиты людьми, но их вовсе не было бессчетно, это уже было кое-что.

— Еще! — попросил Саммю. — Ближе!

Камера продолжала выдавать снимки, приближаясь к человеческим спинам и головам.

Пятеро людей.

Три человека.

По представлениям Быка в фокусе должен был остаться один человек, но камера прошла в просвет между ними, сняла кусок ограждения и угол арены, где издевательской шуткой лежал белый плюшевый медведь.

Саммю и Шаман переглянулись и одновременно бросились к выходу. Бык последовал за ними, выскочил в комментаторскую и прижался к стеклу биноклем. Именно в этот момент игрушку поднял мальчишка, демонстрируя ее ревущему залу, словно свою добычу. Истинная добыча исходила искрами и судорогами за его спиной, выгнутая, словно в эпилептическом приступе. Красный квадрат был усеян белыми осколками пластмассы и тем, что лавиной летело из зала. Униформисты сгребали очередной слой с арены, но шквал подарков не останавливался, как и овация — редкий случай для Колизея.

Саммю и Шаман встали по бокам от врача, к которому после боя мальчишка должен был явиться на осмотр. Тот покосился на почетный караул с явным неодобрением, но ничего не сказал, разложил свой саквояж на столе, перебирая инструменты. Прошло несколько минут, прежде чем на лестнице раздались шаги униформиста, провожающего кассина с арены в комментаторскую. Рабочий сдал его, просто подтолкнув в спину, и Бык заметил, как при виде Старухиной жилетки врача перекосило.

— Раздевайся, — прошипел тот мальчику. — До пояса.

Жилетка вместе с медведем легли на скамью. Не дав себе труда изобрести какой-то предлог, Саммю вместе с Шаманом подхватили игрушку и мгновенно распотрошили. Мальчишка смотрел на это вскрытие с отсутствующим выражением лица, словно ему было не привыкать к странностям администрации. Кроме синтетических обрезков, в медведе ничего не нашлось. Даже глаза не были стекляшками, в которые можно было вложить электронику, их вышили прямо на медвежьей морде обычными нитками. Потом пришла очередь жилетки, но и там кроме пары шоколадок, коробки с леденцами в войлочной вате и какого-то пластмассового человечка ничего не было.

— Он нас нагнул, — тихо шепнул Саммю Шаману. — Ваши самодельные радары этому дрифтеру как семечки. Зато мы рассекретились. Теперь он знает, что мы о нем знаем, и вряд ли еще раз подставится.

— Придется пользоваться тем, что у нас осталось, — так же тихо ответил Шаман. — Может быть, он его видел.

Осмотр закончился, медвежьи обрезки мальчик сам собрал с пола и втиснул обратно в оболочку, потом застегнул молнию на спине игрушки. Из-за неумелой набивки жизнерадостный до этого медведь теперь криво ухмылялся и косил глазом куда-то в сторону двери.

По условному знаку Саммю врач порылся в саквояже и протянул Малому небольшой серый брусок в оболочке. Это лакомство знали многие кассины, пористый состав давал только видимый объем, при надкусывании мягкая структура плющилась во рту и превращалась в жалкое подобие себя прежней, усохшее в размерах, как войлок.

— Бери, — подбодрил мальчишку Саммю. — Ты сегодня заслужил. Такое шоу долго не забудут.

Брусок тоже отправился в карман после короткой благодарности. Выглядел мальчишка уставшим и выжатым, но медведя прижимал к себе крепко, как делают дети с любимыми игрушками перед сном. Кассины, ожидавшие своей очереди на выступление, радостно кудахтали в адрес уходящего победителя.

Саммю побарабанил пальцами по стене, бросил взгляд на врача, потом на Шамана, и только после этого на Быка.

— Как думаете, он сразу ее съест? Или прибережет для лучших времен?

— Вы себя помните в детстве? — ядовито спросил врач. — Сладкое долго не хранится. Скорее всего, съест если не по дороге, то потом, под одеялом.

— Предлагаю выждать парочку часов, чтобы подействовало наверняка. Двигаться все равно сможет, а вот что будет видеть — сказать не берусь, это индивидуально. Потом пошлем за ним ходунка, чтобы в камере думали, что его опять вызывают на арену, и пусть приводит его в медблок. Герр доктор, вы мне тоже будете нужны. Со всеми инструментами.

— Что вы собираетесь делать?

Саммю подошел к Быку и снял невидимую пылинку с его костюма.

— У вас глаза красные, — мягко сказал он. — Нужно больше спать, иначе вы так долго не протянете, впереди целая неделя боев. Возьмите снотворное, выпейте и не просыпайтесь сутки, а лучше двое. Мы договорились?

Бык хотел сказать «нет», но вместо этого позорно кивнул.

Глава 19. Сны и видения

Снотворного в саквояже врача не оказалось. Тот старательно покопался во внутренностях потрепанного чемоданчика и нерешительно посмотрел на Быка.

— На медосмотрах оно не нужно, поэтому с собой не беру, — объяснил он. — Насколько критично нарушение сна?