Маракотова бездна

Поэтому я пишу вам и заявляю, что буду рад побеседовать с вами и, если вы удовлетворите моим требованиям, – а они не маленькие, – я буду склонен передать в ваши руки чрезвычайно важное дело. В настоящее время большего сказать не могу, потому что дело носит совершенно секретный характер и сообщить о нем можно только в устной форме. Поэтому прошу вас немедленно оставить все дела, если у вас таковые имеются, и прийти ко мне по вышеуказанному адресу в следующую пятницу в 10.30 утра. У дверей вы найдете скребок для счищения грязи с подметок и коврик, ибо миссис Челленджер любит опрятность.

Остаюсь, сэр, известный Вам

Джордж Эдуард Челленджер

Это письмо я передал своему секретарю для ответа, и он уведомил профессора, что «мистер Пирлесс Джонс имеет удовольствие принять его предложение». Это было обычное вежливое деловое письмо, начинавшееся с трафаретного выражения: «Ваше письмо от (без даты) полу чено».

На это последовал следующий ответ профессора, имеющий вид загородки из колючей проволоки:

Сэр,

я замечаю, что вы негодуете на то, что мое письмо было без даты. Смею ли я обратить ваше внимание на тот факт, что в качестве некоторой награды за чудовищные налоги, наше правительство имеет обыкновение ставить маленький круглый значок или штамп на внешней стороне конверта, показывая тем как раз нужную вам дату отправления? В случае отсутствия или неразборчивости этого штампа вам надлежит обращаться к содействию авторитетных лиц почтового ведомства.

Мне стало ясно, что я имею дело с сумасшедшим, и я почел за благо, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги, пойти к моему другу Мэлону, которого я знал еще с тех пор, когда мы оба сражались в спортивной команде.

Он был все тот же – неунывающий ирландец, и очень потешался над моим первым столкновением с Челленджером.

– Ничего, ничего, сын мой, – заявил он. – После пятиминутного разговора с ним вам покажется, что с вас живого содрали кожу. Оскорбить человека ему ничего не стоит.

– Так с какой же стати с ним так нянчатся?

– Никто с ним не нянчится. Если бы собрать всю ругань, скандалы и полицейские протоколы…

– Протоколы?

– Да, черт возьми, он ничуть не задумается спустить вас с лестницы, если вы ему не понравитесь. Это – первобытный пещерный человек в пиджаке. Так и представляю себе его с дубиной в одной руке и кремневым топором в другой. Бывает, что люди родятся не в том столетии, в каком им бы следовало, а он опоздал родиться лет на тысячу. Это – тип раннего неолита[25] или что-то в этом роде.

– И такой тип – профессор?

– В том-то и дело. Это самый могучий ум Европы, невероятной силы, которая умеет все его фантазии обращать в реальность. Его близкие делают все от них зависящее, чтобы сдержать его, коллеги яростно ненавидят, но с таким же успехом, с каким два жалких траулера[26] смогли бы померяться силами с трансатлантическим гигантом. Он просто их не замечает и идет своей дорогой.

– Так, – сказал я, – но теперь одно для меня ясно, что я не желаю иметь с ним никакого дела. От его предложения я откажусь.

– Ничего подобного! Вы примете его целиком и без оговорок, – имейте в виду – целиком, или потом вы очень пожалеете.

– Почему?

– Хорошо, я вам объясню. Прежде всего, не принимайте всерьез всего, что я вам наговорил о старике Челленджере. Всякий, кто с ним соприкоснется ближе, начинает любить его. Право же, этот старый медведь вовсе не так страшен. Я, например, вспоминаю, как он тащил на спине маленького индейца, заболевшего чумой, тащил сотни миль до реки Мадейра. Во всяком случае, он великодушен и никогда не причинит вам зла, если вы будете к нему честно относиться.

– У него вообще не будет случая так или иначе обращаться со мной.

– Ну и сваляете дурака, если не пойдете к нему. Вы слышали когда-нибудь о «тайне Хенгист-Даун», о затопленных шахтах на Южном берегу?

– Да, какое-то таинственное исследование угольных шахт, насколько я понял.

Мэлон хитро подмигнул.