Маракотова бездна

— Надо отдать должное здравому смыслу греков, — вставил Сканлэн. — Уж если приспичило поклоняться идолу, то лучше возвести на пьедестал красотку, чем образину с красными глазами и жертвенной печкой на коленях.

— К счастью, из-за разности языков эти люди не в состоянии понять твои взгляды, — заметил я. — А если бы поняли, ты наверняка закончил бы свои дни христианским мучеником.

— Пока я играю им на гармонике, ничего подобного не произойдет, — самодовольно ухмыльнулся уверенный в собственном успехе Билл. — Кажется, они уже так привыкли к этому, что не смогут обойтись без меня и моих песенок.

Подводные жители оказались добрыми, жизнерадостными людьми; жить с ними легко и приятно, но случаются минуты грусти, когда сердце неудержимо рвется домой, в утраченные родные края, а перед глазами возникают то милые квадратные дворики седого Оксфорда, то рослые вязы и знакомый кампус Гарварда. В первые дни подводного обитания утраченные места казались мне такими же далекими и недостижимыми, как лунный пейзаж, и только сейчас каким-то странным образом в душе проросла надежда когда-нибудь увидеть их снова.

Глава IV

Спустя несколько дней после нашего невольного появления в подводной стране любезные хозяева (или гуманные тюремщики: порой мы сомневались, как их называть) повели нас на прогулку по океанскому дну. Сопровождающих насчитывалось шестеро, включая вождя Мэнда. Мы собрались в том самом входном зале, куда впервые попали в день спасения, и теперь уже почувствовали себя в состоянии рассмотреть окружающее пространство более внимательно, чем прежде. Зал оказался очень большим — не меньше сотни футов в длину и ширину, — с низкими, поросшими водорослями, мокрыми стенами и тяжелым, давящим потолком. По периметру комнаты располагался длинный ряд помеченных какими-то странными значками крючков. Предполагаю, что значки подразумевали нумерацию. На каждом из крючков висел уже известный нам прозрачный балахон и пара обеспечивающих дыхание наплечных батарей. Древний пол из массивных каменных плит был истерт ногами множества поколений, а в углублениях, словно в лужицах, застыла никогда не просыхающая вода. Люминесцентные трубки под потолком обеспечивали яркий, хотя и рассеянный свет. Всех нас снова одели в прозрачные костюмы и снабдили прочными заостренными посохами из какого-то легкого металла. Затем прозвучал сигнал, и Мэнд приказал крепко схватиться за огибавший всю комнату поручень. Сам он и остальные сопровождающие немедленно поступили точно так же. Цель действия скоро стала очевидна: как только входная дверь медленно поднялась, океанская вода хлынула внутрь с такой непреодолимой силой, что если бы не поручень, наверняка сбила бы нас с ног. Впрочем, вода быстро достигла высокого уровня, и давление ослабло. Мэнд первым направился к двери, а спустя мгновенье мы снова оказались на океанском дне, причем дверь осталась открытой, чтобы при необходимости можно было в любой момент вернуться.

Глядя по сторонам в озаряющем подводную равнину холодном, мерцающем, призрачном свете, мы видели окружающее пространство в радиусе не меньше четверти мили.

Прежде всего нас поразило хорошо заметное на границе обзора яркое свечение. Именно туда направился наш предводитель, а все остальные вереницей потянулись вслед за ним. Из-за ощутимого сопротивления воды каждый шаг давался с трудом, поэтому продвигались мы медленно; к тому же ноги то и дело застревали в глубоком мягком иле. Однако вскоре мы увидели загадочный источник сияния. Им оказался тот самый аппарат, который так неудачно доставил нашу экспедицию в подводный мир. Металлическая спускаемая камера — последнее напоминание о земной жизни — по-прежнему держалась, все так же накренившись, на одном из возвышающихся куполов протяженного здания, а свет внутри по-прежнему продолжал гореть. Вода поднялась на три четверти высоты комнаты, однако наверху, где располагалось электрооборудование, сохранился обеспечивавший его бесперебойную работу воздух. Странно было видеть знакомый интерьер, где все — и скромная мебель, и инструменты — оставалось на своих местах, но в то же время свободно чувствовали себя несколько изрядного размера рыбин, похожих на гольянов. Один за другим мы проникли внутрь через люк: Маракот — чтобы спасти плававший на поверхности воды блокнот, а мы со Сканлэном — чтобы забрать кое-какие личные вещи. Вместе с парой соплеменников Мэнд последовал за нами, чтобы осмотреть аппарат изнутри. Особое внимание подводных жителей привлекли технические устройства: батометр, термометр и другие прикрепленные к стене измерительные приборы. Термометр мы сняли и забрали с собой. Научное сообщество с интересом узнает, что температура в самой глубокой океанской впадине, куда спускался человек, составляет сорок градусов по Фаренгейту: из-за химического процесса разложения донных наслоений здесь несколько теплее, чем в верхних слоях воды.