Марат

Делоне-младший от имени Законодательного комитета зачитал обвинительный акт. Марат объявлялся виновным в призывах к ограблению и убийству; ему вменялись в вину контрреволюционные цели: покушение на народный — суверенитет, намерение уничтожить Конвент. За эти преступления Марат подлежал суду Чрезвычайного уголовного трибунала.

Но когда Делоне перешел к чтению документов и начал с оглашения адреса Якобинского общества от 5 апреля, произошло непредвиденное.

Дюбуа-Крансе, депутат-монтаньяр, прервал Делоне; «Если этот адрес преступен, то декретируйте обвинение и против меня; я его полностью одобряю». «Мы все его одобряем!» — воскликнуло сразу множество голосов. Знаменитый Давид, самый прославленный художник Франции, потребовал, чтобы ему передали текст циркуляра якобинцев, и тут же, поднявшись на трибуну, поставил на нем свое имя ниже имени Марата. Вслед за Давидом девяносто пять депутатов-монтаньяров поставили свои подписи под якобинским циркуляром, который должен был служить одним из главных документов обвинения.

В зале наступило замешательство. Но жирондисты, чувствуя, как колеблется почва под их ногами, потребовали немедленного голосования обвинительного акта. Тщетно Робеспьер убеждал, что нельзя голосовать, не заслушав обвиняемого и даже не обсудив обвинительного заключения. Жирондисты навязали решение: немедленно, без прений голосовать.

Кто-то из монтаньяров предложил, чтобы голосование было поименное, и это предложение было принято. Только дважды Конвент проводил поименное голосование. Первый раз — по вопросу о судьбе короля, и теперь — о предании Марата суду трибунала.

Голосование проводилось шестнадцать часов, с трех часов дня до восьми часов утра. Народ, собравшийся на галереях Конвента, не расходился, терпеливо ожидая окончательного решения.

Один за другим поднимались депутаты на трибуну.

Максимилиан Робеспьер заявил, что он с негодованием голосует против обвинительного декрета, попирающего законные права народного представителя, все принципы, все нормы. Он видит в обвинительном декрете против Марата акт мести, несправедливости, пристрастия, дух фракционности.

Его младший брат, Огюстен Робеспьер, голосуя против, сказал: «Убежденный в том, что политики тирании изображают Марата таким, как они хотят, а не каков он на деле, для того чтобы опозорить патриотов, надев на них безобразные маски, убежденный в том, что это обвинение является только предлогом, чтобы погубить пламенного патриота, человека, который до тех пор, пока он жив, заставляет дрожать мошенников всех мастей, я говорю — нет!»

Давид кратко выразил разящую жирондистов мысль: «Какой-нибудь Дюмурье сказал бы — да; республиканец говорит — нет».

Камилл Демулен назвал Марата великим пророком, которому будущие поколения воздвигнут памятники. Вадье напомнил о борьбе Марата против Неккера, против Лафайета, против Дюмурье. «Марат не может быть врагом республики, потому что все, кто ее предавал, были его врагами». Не только депутаты-монтаньяры, которых было немного, «о и некоторые депутаты «равнины» в своих речах признавали великие заслуги Марата перед республикой.

К утру результаты голосования были подсчитаны. Из трехсот шестидесяти присутствовавших депутатов (меньше половины состава Конвента!) девяносто два голосовали против, сорок восемь воздержались и двести двадцать голосовали за обвинительный декрет.

За предание Марата суду проголосовало менее одной трети всего состава Конвента; и все-таки это решение было объявлено законным, и обвинительный акт был передан Чрезвычайному трибуналу.

Марат не появился более на заседаниях Конвента; его не видели и на собраниях Якобинского клуба; он исчез; он пропал. Ищейки «партии государственных людей», как они ни рыскали по Парижу, нигде не могли напасть на его след.

А между тем Марат продолжал борьбу. К изумлению современников, к ярости его врагов, его газета «Публицист Французской республики» продолжала выходить и продаваться на улицах столицы. Она вышла 14 апреля, затем 16-го, 17-го и во все последующие дни. Правда, вместо обычной подписи внизу: «Издание Марата. Улица Кордельеров», теперь осталось только «Издание Марата», адрес исчез. Но газета регулярно выходила в свет.

18 апреля Марат направил письмо Национальному Конвенту Франции; он адресовал его «Верным представителям народа». На следующий день он переправил эго письмо своим «братьям и друзьям» в Якобинском обществе; он просил их оказать ему поддержку и опубликовать письмо. Он подписывался: «Марат, депутат Конвента, член общества, 19 апреля, из подземелья».

Марат писал из подземелья. Но это был не приглушенный, тихий голос, а гремящий призыв к битве.

В письме, направленном депутатам Конвента, он раскрыл политический смысл судебного процесса, организованного против него.