Марат

«Ослепленные своими страстями и глухие к голосу долга, они беспощадно уничтожили бы неподкупного человека, который дерзнул раскрыть их черные замыслы и защищать от них дело свободы. Пусть же они наслаждаются своим ложным торжеством. Я не стану им больше докучать своими жалобами. Это к нации осмеливаюсь я обратиться; именно ради нее вел я борьбу, именно ради нее я навлек на себя проклятия».

Марат считает необходимым оправдаться перед народом. На него клевещут, враги — злонамеренно представляют его в черном свете, но люди должны знать правду о том, кто старается быть истинным другом народа.

Однако Марат ведет речь не только о себе. Он отчитался перед народом, но он считает себя вправе и даже обязанным учить народ. Он вновь указывает народу на его врагов. На этот раз он выступает прежде всего против Лафайета.

«Можете ли вы продолжать оказывать доверие главнокомандующему, этому хитрому царедворцу, столь учтивому, столь притворно любезному, столь гибкому. Это ничтожный паладин, ставший героем после нескольких безопасных походов: равнодушный философ, только и помышляющий об обогащении; это мнимый патриот, у которого на устах неизменно одни свидетельства чистейшей гражданской добродетели… И можно ли поверить, что этот честолюбивый царедворец мог быть патриотом? Можно ли поверить, что он не шел навстречу всем планам кабинета и не принес бы в жертву своему собственному успеху интересы нации, благополучие общества, спасение отечества? Вспомните мое предсказание. В один прекрасный день вы увидите этого ревностного гражданина пестро разукрашенного галунами и с жезлом маршала в руках».

В этих словах сказалась замечательная проницательность Марата: он умел предугадывать будущее. Лафайет не получил жезла маршала, но Марат lie ошибся. Популярный командир национальной гвардии первых дней революции через два года станет ее врагом и переметнется в стан противников революционной Франции.

Полемика, которую Марат ведет против Лафайета, также совершенно свободна — от всего личного. Лафайет является лишь наиболее полным воплощением новых общественных сил, пришедших к власти в 1789 году. В лице Лафайета Марат сражается против новой «аристократии богатства», против господства богатых, присваивавших себе плоды народной борьбы. В «Призыве к нации» Марат стремится раскрыть глаза народу на опасность, угрожающую отечеству. Революцию свершил народ, но кто воспользовался ее плодами? Они достались богатым, и на место прежнего врага — абсолютизма привилегированных у народа появился новый противник — аристократия богатства.

Обличения Марата имеют не абстрактный, а практический характер. Он раскрывает народу опасный смысл законодательства о формировании национальной гвардии. «Силы государства обращены против своих детей, — пишет Марат. — Я — уже отмечал, что военная форма и сама организация Национальной гвардии удушили свободу в ее колыбели. Свобода восторжествовала бы навсегда, если бы после 14 июля вооружили всех без различия городских жителей, если бы их обучили военному делу и если бы кокарда являлась единственным знаком их отличия.

В те опасные дни можно было видеть богачей заодно с бедняками, спешивших вооружиться для защиты общего дела; страх заглушал тогда все другие чувства в их душах. Но как только они пришли в себя, мелкие страсти дали себя знать; люди стали прислушиваться лишь к голосу глупого тщеславия, богатство снова стало презирать бедность, и хорошо одетый человек не хотел шагать в ногу с человеком в лохмотьях».

Марат раскрывал здесь социальный смысл политики крупной буржуазии. Ее главная цель в том, чтобы установить господство «хорошо одетых людей» над «людьми в лохмотьях», богатых над бедными, сильных над слабыми.

Уже в «Призыве к нации» Марат выступает как защитник интересов бедноты. Он осуждает политику Национального собрания за то, что оно служит интересам богатых; интересы бедных людей остаются в пренебрежении.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ «ДРУГ НАРОДА» (Окончание)

В мае 1790 года Марат возвратился во Францию. Прошло пять месяцев, страсти улеглись. Казалось, что прежнее дело забыто, и он рассчитывал, что может вновь продолжать свою политическую деятельность. Он возобновляет издание «Друга народа».

Вернувшись в Париж, Марат мог убедиться в том, как популярна стала его газета. За время его отсутствия в Париже появился ряд фальшивых изданий, подделок под «Друга народа», то, что позднее стали называть «лжемаратами». «Друг народа» стал столь читаемой в Париже газетой, она имела такой широкий спрос у читателей, что предприимчивые дельцы нашли коммерчески выгодным фабриковать поддельные издания «Друга народа». Марат оказался в необходимости публично протестовать против этих фальсифицирующих подлинные издания фальшивок.

«Друг народа» продолжал ту же линию борьбы против эгоистической, своекорыстной политики буржуазной аристократии, в защиту интересов народа, которую он вел и раньше.