Марат

Марат провел ножом по ее лицу. Лезвие легко рассекало кожу. Она задергалась, попыталась отвернуть голову, но не смогла – он держал ее крепко. Она не кричала, только начала дышать немного чаще. Ее глаза по-прежнему были закрыты, здоровая рука попыталась нашарить лицо мучителя, но была слишком слаба. Марат даже не обратил на нее внимания. Теперь его занимало ее платье. Он срезал его остатки. Обнаженная грудь проститутки была влажной от крови. Ему это нравилось. Он отложил нож и поднял банку с вареньем. Поводил в ней пальцами, потом облизал их. Они были холодными и сладкими, как опиумный дым.

– Тебя ищут по всему городу. Ты, возможно, даже не успеешь меня убить.

– Открой глаза.

– Я ничего не сделаю, чтобы доставить тебе…

– Сделаешь. – Марат сладкими пальцами схватил ее губы, ущипнул и выкрутил. Она безуспешно попыталась его укусить. – Ты мне не платила. А должна была.

– Тебе никто не платит, – она засмеялись, хрипло и отчаянно, – и не будет. Потому что ты никто.

– Открой глаза! – заорал Марат.

– Не дождешься.

– Я могу убить тебя хоть сейчас.

– Так убей.

Он отставил банку варенья и взял нож. Она почувствовала это, вздрогнула.

– Не так быстро, – в ярости ответил он. – Они будут платить мне, когда узнают, что я с тобой сделал.

– Ты ничего ни от кого не получишь, никогда. Потому что у тебя нет мозгов.

Он схватил ее пальцами за реснички и начал оттягивать веко. Она попыталась зажмуриться. Он легко провел лезвием по тонкой коже, увидел, как расходится натянутая ткань.

– Ты будешь на меня смотреть, – сказал он, – а они будут мне платить.

Теперь она дышала очень часто. Но все равно не кричала и не плакала.

– Ты последнее отродье, которое носит земля. – Слова были быстрые, жалящие. – Тебя имели и будут иметь, ты, ничтожество. Ты полукровка, ублюдок неизвестно чей. Я еще не видела таких арабов. Ты как араб, упавший в дерьмо.

Ему удалось срезать веко. Ее глаз, с огромным, расширенным от страха зрачком, уставился на него сквозь тонкую пелену текущей крови.

– Я убил Атреско, – сказал Марат, – и я буду получать все, что раньше причиталось ему.

Дождь шумел, заливал стекло, стучал по крыше.

***

Он второй раз в жизни сидел внутри роскошного автомобиля. Было очень тихо. Кондиционер больше не шипел – он заглох, когда Хади, пытаясь обернуться к Марату, всадил в решеточку поддува две пули из своего пистолета. Марат все еще переживал в памяти то мгновение, когда звук выстрелов и крик мгновенно сменились звенящей тишиной.

Ему казалось, что он уже был в этом автомобиле. Он снова сидел на заднем сиденье, снова чувствовал под собой шикарную мягкую обивку. И рядом с ним снова был человек, который считал, что может смеяться ему в лицо. Но сегодня все было не так, как в машине юриста Ульриха. Сегодня Марат сделал то, о чем раньше только думал. Он убил их всех: водителя, охранника и босса. Это произошло утром, после ночи, которую он провел у реки, купаясь и играя со своим ножом.

Лицо Хади было забрызгано кровью. Когда они боролись за обладание пушкой, Марат вскрыл ему вену на руке. Первая пуля Хади попала в висок водителю. Второй раз он выстрелил в лобовое стекло, потом два раза в очиститель воздуха. При каждой отдаче кровь фонтаном выплескивалась из резаной раны. Но охранник Атреско умер не от потери крови – Марату пришлось добить его ударом в сердце. После последнего выстрела в машине стало очень тихо. Марат помнил, как несколько секунд спустя скрипнула задняя дверца, и из нее наполовину вывалился сутенер. А потом наступила звенящая тишина.

В течение получаса Марат не мог сдвинуться с места. Он смотрел, как приходят, пугаются и убегают шлюхи. Он не шевелился. Он был захвачен ленивым и тягучим холодом. Он наслаждался. Он сидел и смотрел на убитых.

Атреско лежал на спине. Казалось, его голова отваливается. Красный мясистый порез на его горле по контрасту с кожей казался особенно ярким. Кровь стекала по волосам на асфальт.

Водитель повалился на руль. Половины затылка у него не было. Марат видел мозг. Потеки крови на сером желе. Влажный осколок кости, впившийся в обивку потолка. Отвратительное зрелище неожиданно напомнило Марату о матери, о гнилостной влажности ее волос, в которую ему каждый день приходилось залезать пальцами. Как он приподнимал ее голову, чтобы она напилась. Как он вычесывал корки отмершей кожи. Марата начало подташнивать. Он громко сглотнул, вытер нож о спинку переднего сидения и медленно вылез из машины.

Ветер играл в высоких кронах пальм. А над пальмами возвышался собор. Он был близко – его территория граничила с городским парком. Отсюда казалось, что Нотр-Дам-де-ла-Пэ занимает четверть неба. Марат долго смотрел на собор. Ему казалось, что они связаны. Он сдвинулся с места только когда услышал, как по дороге за деревьями проехал первый туристический автобус от Президентского отеля. Глупые белые платили, чтобы поближе увидеть самый большой на свете дом своего бога.

Он бросил нож в карман. Пора обчистить их всех и уйти. Но просто уйти он не мог. Он должен был сделать одну вещь, хотя и знал, что это совершенно бессмысленно.