Марат

Буаньи сидел в кресле на возвышении. Рядом с ним стоял небольшой стол и несколько пустующих мест для гостей. Марата втащили в покои, пригнули вниз и заставили смотреть на гладь мраморных плит.

– Это убийца Атреско?

– Да, сэр, – сказал Фахид.

Глаза Буаньи остановились на лице слуги.

– Зачем ты его сюда привез?

За этим вопросом поднималась тень гнева. Марат чувствовал, что этот человек может рассвирепеть, если араб не найдет нужных слов.

– Сэр, я боюсь, Вы не захотите, чтобы Ваши люди слышали то, что я сейчас скажу, – вкрадчиво произнес Фахид.

– Прикуйте пленника, – отрывисто приказал Буаньи.

Марата дернули за обе руки. Он не ожидал этого. Его бросило вверх, а потом вниз. Он больно ударился затылком, ощутил холод мрамора под своей спиной. Двое охранников пристегнули его наручниками к выступающим из пола стальным кольцам.

– Оставьте нас.

Марат, как мог, приподнялся от пола и, вытягивая шею, смотрел на него. Пока выходила охрана, Буаньи протянул через стол руку и сорвал ягоду с лежащей на золоченом блюде виноградной кисти.

– Так что? – спросил он, когда двери закрылись.

– Моя профессия – находить людей, – сказал Фахид, – и я не забываю их лиц, даже если они меняются со временем.

– Ты тянешь. – Буаньи положил ягоду в рот, его мясистые губы сомкнулись на ней. Он казался старым пауком, присосавшимся к беззащитному соску жизни.

– Вы давали мне разные задания. Шесть или семь лет назад я часто занимался обычными гражданскими делами. – Фахид вовсе не спешил сообщать новость. И Буаньи это понимал. Марат чувствовал, как усиливается внимание черного толстяка. Если Фахид сейчас скажет глупость, он заплатит за это.

Но мусульманин знал цену себе и своим словам.

– Я помогал юристу Ульриху Юль Амане, когда Вы отправили его в Ямусукро, чтобы он нашел и устроил жизнь сына Камилы Шудри.

– Вы отправили его в колледж, – сказал Буаньи. – Я помню. Я хотел бы увидеть его, когда он подрастет.

– Он уже взрослый, – ответил Фахид, – и он перед Вами.

В зале наступила тишина. Буаньи медленно встал.

– Ты уверен?

– Я видел его еще мальчишкой, но сомнений быть не может. Я не путаю лица.

Буаньи приблизился к Марату.

– Как его зовут?

– Пусть ответит сам. Это будет лучшим подтверждением моей правоты.

Буаньи остановился над пленником.

– Как твое имя?

Марат пожирал его глазами. Он представил, как этот толстяк трахает его мать. Он понимал, что это случилось почти двадцать лет назад, что все изменилось с тех пор, но в его воображение Буаньи был таким, каким он был сейчас, а Камила – как в последние часы перед смертью. Марат видел, как его толстые пальцы, перепачканные фруктовым соком, скользят по ее оранжевому разлагающемуся боку, слышал, как она стонет в предсмертном порыве похоти. Марат мог сосчитать кровавые корки, которые сорвал его член, прежде чем пробиться в ее гнилое влагалище, мог коснуться пятен гноя на их брачном ложе, вдохнуть запах влажного пота, которым изойдет этот чернокожий старик, когда будет трудиться над ее телом.

Он откинулся назад, уперся затылком в пол, а потом рванул вверх и плюнул. Его слюна обрызгала толстое лицо Буаньи, и он захохотал. Он лежал на полу, перемазанный кровью проститутки Малик, и смеялся, как безумный. Потому что он плюнул в лицо своего отца. Губы Буаньи сложились в маленькую «О» ярости и отвращения. Он достал разноцветный носовой платок и вытер свою щеку.

– Считай, что я вернул тебе сперму, которая пролилась сквозь дыру в резинке, – прошипел с пола Марат.

Он подтянул ноги и съежился, ожидая, что тот ударит его ногой в пах или в живот. Но Буаньи не шевелился. Он с перекошенным лицом смотрел на сына. И Марат вдруг начал понимать, что тот видит. От этого чувства его замутило.

Буаньи видел себя. И Марат, глядя в его лицо, тоже видел себя. Он вдруг узнал свои порочные губы, вдруг понял, какими они будут, если он проживет еще сорок лет. Он узнал свои яростные глаза, склонные к тому, чтобы воспаляться, покрываясь сеткой красных капилляров. Он узнал под слоем жира свои мощные плечи и руки, которыми так много убивал.

И одновременно обострились противоречия. У его отца был другой нос, разбитый и толстый. Его лицо, более округлое и намного более темное, казалось огромной подгнившей сливой с глазами.

– Он убил Атреско? – переспросил Буаньи.

– Да.

– Только его?

– Нет, господин. Он убил его охранника и водителя его машины. Потом он убил несколько проституток.

– Сколько?

– Нашли пять изувеченных тел. Следы одного ножа. Но это не все.

Араб сделал почтительную паузу, но чернокожий толстяк молчал, глядя на сына.

– В районе Нгокро кое-кто считает, что до этого он убил своего одноклассника из школы для бедных. Он мог убивать постоянно. Но в последнее время его преступления стали слишком очевидны.

– Я убил Камилу. – Марат безумно улыбнулся, когда увидел, как дрогнуло лицо отца. Он поразил его. – Я задушил ее, а потом пошел в школу.

– Да он просто маньяк, – вслух подумал Буаньи.

Марат облизнул губы.

– Она рассказала, как ты трахал ее. Я случайность. Случайность, которая убивает.