Марат

– Хорошо, – сказал Марат. От жара из глаз текли слезы, но он их не чувствовал. Он поднял автомат и пошел дальше. Броневики стояли между трущобами и краем цивилизованной части города. Марат видел под их оплавленными колесами дымящуюся полосу асфальта. Он прошел между машин и ступил на нее. Его новые ботинки с хрустом давили битое стекло. Трубка потухла, и он остановился у одной из горящих луж, чтобы раскурить ее снова.

***

Воздух стал чище; ветер дул Марату в лицо и сносил дым пожарищ в ту сторону, из которой он пришел. Выйдя к перекрестку, который пытались отстоять ООНовцы, он увидел двух людей. Они стояли у забора, измотанные и обессиленные, напуганные гражданской войной. Оба чернокожие, с автоматами Калашникова, в военной форме без знаков отличий: один – в полосатой солдатской спецовке, другой – в бронежилете, одетом на голое тело.

Марат улыбнулся, поднял винтовку и выстрелил. Он снова ощутил удар в плечо, пьяно покачнулся от отдачи, но не замедлил шаги. Один из солдат упал. Его швырнуло к придорожному столбу, из распавшегося лица хлынул алый поток. Другой вскинул голову и увидел идущего на него молодого араба. По обнаженному торсу Марата текли капли пота. Он весь дымился. Влага на его коже превращалась в пар. Горели подошвы его ботинок, белый наркотический дым вился вокруг его лица, сизый – пороховой – поднимался от ствола его винтовки.

Марат захохотал и выстрелил снова. Стрелять он не умел, и хотя теперь он был на десять шагов ближе, его пули прошли мимо цели. Солдат смотрел на надвигающегося убийцу. Он мог бежать или уложить противника одним выстрелом, но его захватило оцепенение. Он видел потное, красноглазое лицо и черную точку дула. Он видел грязные шорты и краденые ботинки. Он чувствовал запах раскаленной стали и жареного мяса.

– Одержимый демонами! – завопил он. – Здесь одержимый демонами!

– Да, – согласился Марат. Они сблизились, и он снова спустил курок. Грохнул одиночный выстрел. Плечо солдата взорвалось, в воздухе плеснул фонтан крови. Марат добежал до жертвы и, хохоча, ударил ее дулом в грудь. Солдат взмахнул уцелевшей рукой и начал падать навзничь. Его рот открылся, лицо исказила гримаса боли и ужаса.

Прежде чем он ударился о землю, Марат увидел, как из-за угла соседнего участка выскакивает еще один человек. Он бежал прямо на дуло автомата. Марат нажал на спуск. Раздался глухой щелчок. Марат нажал опять. Щелчок. И еще раз – щелчок. В винтовке закончились патроны.

Чернокожий боец замедлил шаги и криво улыбнулся. Он был маленького роста, но весь обвешался оружием. Его краденную ООНовскую гимнастерку перепоясали пулеметные ленты, на пояс он повесил гранаты-лимонки, за спину закинул автомат. В его глазах горело безумие, хотя и не такое, как у его врага. Щелчок. Марат в тупой ярости продолжал щелкать своей винтовкой. Ударник соскакивал вхолостую. Солдат это понимал, и Марат уже тоже. Подоспевший вытащил пистолет. Ему нравилось использовать оружие по назначению. А здесь расстояние было маленьким.

– Я убью тебя, – сказал он. В его голосе смешались азарт охотника и легкая неуверенность новичка.

– Никто не может убить меня, – ответил Марат. У него под ногами лежали мертвец и тяжелораненый, оба с оружием. Марат мог поднять его, но не подумал об этом. Он перехватил свою винтовку за дуло, как когда-то это делал Гилла. Сталь еще не остыла, его ладони зашипели, но Марат не чувствовал ожогов – только пронизывающий холод.

Солдат оскалился и спустил курок. Щелчок. Пистолет дал осечку. Лицо черного повстанца стало испуганным, он попытался уклониться, но было уже слишком поздно – Марат с размаху опустил приклад своего оружия на голову противника. Раздался влажный хруст. Висок солдата проломился, по его лицу потекла кровь. Он еще стоял. Пистолет щелкнул второй раз, но выстрела не последовало. Марат нанес новый удар винтовкой. Она описала по воздуху широкую дугу, опустилась на голову врага сверху. Молодой негр упал на колени. Марат закричал и ударил его третий раз. Приклад его винтовки разломился, он выпустил ее из рук и замер.

Трубка снова потухла. Он достал ее изо рта и смотрел, как медленно гаснут глаза убитого. Где-то рядом грохотали очереди – уличный бой продолжался. Глаза солдата остекленели, из уголка приоткрытого рта стекла струйка слюны, и он медленно повалился к ногам Марата. Тот проследил за ним взглядом.

Он заметил, что вторая его жертва все еще жива, отступил и сверху вниз ударил раненого ногой по лицу. Нижняя челюсть хрустнула и смялась. Марат ударил еще и еще, загоняя обломки кости в горло. Он бил, пока лицо не потеряло человеческие очертания.

– Вот погасли еще глаза, – сказал он и рассмеялся. Его сотрясала мелкая нервная дрожь. Холод пронизывал каждую мышцу, каждую клетку. Он закружился над тремя мертвецами, вскинул лицо и руки к небу. Он увидел собор. Ветер относил дым в сторону, и купол Нотр-Дам-де-ла-Пэ начал проступать сквозь пелену.

– Я бессмертен! – закричал Марат.

– Ты чей? – проорали из-за угла. – Кто держит перекресток?

– Я убиваю всех! – завопил Марат в ответ.

– Ты сумасшедший?