Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Ранее английская сторона предлагала купить акции «Уэстленд» нескольким западноевропейским фирмам, но ни одна из них не проявила заинтересованности. Тем не менее министр обороны Англии Майкл Хизлтайн отрицательно отнесся к предложению ЮТ. Он полагал, что если американская компания поставит под свой контроль исследования и разработки, ведущиеся в лабораториях «Уэстленд», то Англия останется без собственных технологических позиций в этой отрасли промышленности. По его мнению, намечавшаяся сделка грозила стать еще одним звеном в более широком процессе, который в конце концов приводил бы к глубоким переменам в соотношении сил внутри НАТО. Хизлтайн вел в это время переговоры со своим американским коллегой Уайнбергером относительно размещения в Великобритании американских крылатых ракет и распределения контрактов под планы «звездных войн». Его все более волновало, что отношения в сфере обороны между США и Западной Европой были далеко не равными. У Соединенных Штатов были средства, они нанимали лучшие умы, и складывалась опасность того, что в недалекой перепективе Соединенные Штаты станут полностью доминировать в Североатлантическом союзе.

Хизлтайн призывал к более тесному сотрудничеству стран Западной Европы с тем, чтобы противостоять технологическому превосходству Соединенных Штатов. Кое-какого успеха в этом направлении он добился. В начале 1985 года он сыграл ключевую роль в достижении соглашения между пятью западноевропейскими странами в производстве истребителя. Теперь, на фоне предложения ЮТ, Хизлтайн занимался организацией консорциума западноевропейских фирм оборонной промышленности, который мог бы выкупить «Уэстленд». В него входили бы две английские фирмы — «Бритиш аэроспейс» и «Дженерал электрик оф Бритэн», а также западно-германская «Мессершмидт-Бельков-Блом», итальянская «Аугуста» и французская «Аэроспасьяль».

Но в этой деятельности Хизлтайн сталкивался с трудностью особого рода: Тэтчер не интересовалась перспективами западноевропейского консорциума. Она отдавала предпочтение американцам. Причиной, как и следовало ожидать, было ее непреходящее недоверие к европейцам. Тэтчер никогда не заявляла публично, что предпочла бы американский вариант сделки. Формально она сохраняла нейтралитет, подчеркивая, что решение касается частной компании и должно быть принято правлением самой «Уэстленд». Но ей доставляло удовлетворение, что фирма склоняется к предложению ЮТ.

Существовала и личная причина, влиявшая на ее позицию по отношению к намечавшейся сделке. Этой причиной был сам Хизлтайн. Тэтчер никогда не доверяла до конца своему министру обороны. Он был слишком независим, не принадлежал ни к какой определенной группировке. И хотя он часто соглашался с ее политикой, он явно не был «одним из нас» — своим в узком кругу ее особо доверенных лиц и единомышленников. Несколькими годами раньше Тэтчер как-то была в ужасе от инцидента, произошедшего в палате общин. Тогда Хизлтайн, раздраженный тем, что во время острых парламентских дебатов депутаты-лейбористы хором затянули песню партии «Красный флаг», впал в ярость и в грубой форме потребовал тишины. Когда его приказ проигнорировали, Хизлтайн схватил церемониальный жезл спикера и раскрутил его над головой подобно пещерному человеку, собирающемуся напасть на мамонта. Эта история, а также густая и длинная рыжая грива принесли Хизлтайну прозвище «Тарзан».

Начав свою жизнь с нуля, Хизлтайн со временем выбился в миллионеры. Но власть интересовала его больше, чем деньги. Тэтчер знала об этой черте министра обороны, и ее это весьма беспокоило. Ее настороженность подкреплялась и тем, что, не будучи по происхождению представителем знатного рода, он всячески подчеркивал свой старомодно-консервативный патернализм, делая особый упор на тему милосердия. К тому же он не упускал возможности продемонстрировать свои достоинства и был крайне амбициозен. Как с потенциального соперника, с него нельзя было спускать глаз. И потому, когда он призвал кабинет поддержать сделку между западноевропейским консорциумом и фирмой «Уэстленд», Тэтчер отказалась это сделать. Хизлтайн проявил неподчинение; но премьер-министр, странно неуверенная в себе — что ей совершенно несвойственно, — не смогла своим авторитетом заставить его замолчать. Солидарность внутри кабинета оказалась нарушенной. В течение целого месяца Хизлтайн беспрепятственно вел арьергардные бои против Тэтчер. В конце концов он с шумом покинул заседание кабинета министров и объявил поджидавшим его на улице журналистам о своей отставке. Заседание кабинета продолжалось в истинно английском стиле: как если бы ничего не произошло {2}.