Маргарита

– Я! – такого я сам от себя не ожидал, командиры стоявшие по соседству, которые тоже принимали присягу, обернулись на меня, а толпа зашепталась меж собой.

– Выйти из строя для принятия торжественной присяги!

– Есть! – вновь я басово ответил, даже еще громче, и мне показалось, даже было эхо.

Капитан, который собирается принять у меня присягу, заулыбался. Что очень странно для него, ни разу не видел его таким. Это дало мне немного сил и я зашагал уверенно, ни миллиметра в сторону, будто по линейке. Он вручил мне присягу и я обернулся к своим собратьям. У меня получится! Я поправил ком в горле и проглотил его.

– Я, Фокин Сергей Васильевич, торжественно присягаю на верность своему Отечеству – Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество.

У меня отлетало все от зубов, я даже глазом не повел, будто смог подчинить себя мозг и приказал ему сделать все идеально. Я уже ощущаю восторг публики и офицеров. Обернувшись, я подошел к стойке, где отдал присягу.

– Так держать! – тихо сказал капитан.

Такое ощущение, что я сейчас пробежал километр на спринте, температура под бушлатом сразу поднялась и даже согрелись ноги. Я расписался и вернулся в строй сзади, где снова мог позволить себе расслабиться.

Через полчаса все это закончилось и полковник скомандовал:

– Солдаты! Слушай мою команду! Разойтись!

Все тут же рассыпались, как песочный ком на пляже, который накрыло волной.

– Ну, сынок, молодец! – мама подхватила. – Тебя здесь так научили громко и четко?

– Да перестаньте вы!

Мы продолжали говорить, смешивая все это с объятиями.

– Да, правда, – говорю.

– Мама, да что мама, я и вообще все вздрогнули и с упоением смотрели на тебя! Молодец! – говорит брат.

– Да-да! – добавила мама.

Все вокруг вдруг переменилось, вместо привычных зеленых бушлатов плац кишит людьми в гражданке. Все улыбаются и галдят, забрав себе по одному солдату. Мы не стали долго оставаться на улице и зашли в учебные классы, которые были подготовлены для встречи гостей, прибывших на присягу.

Мы заняли одно из свободных мест в таком же холодном деревянном бараке, как и моя располага. Здесь теплее, чем обычно, надышали…

– Б-р-р! Тут холоднее, чем на улице, у вас везде так?

Крайне не хочется лгать, но разве есть выбор? Сказать правду – это значит заставлять волноваться их лишний раз. Полковник отчасти прав. При первой нашей встрече с ним он говорил с нами больше по душам, а не как с военнослужащими, с первого взгляда он даже показался нормальным. А сказал он: «Парни, не стоит выносить вам то, что происходит здесь. Сообщив родителям эту неприятную малость, не исправите ситуацию, а они будут волноваться до конца вашей службы. Так что думайте, о чем вы говорите с ними.»

Мама раскладывала все на парту, все те вкусности, от запаха которых уже пробивает на слюну, а желудок выделил свой сок. Пока она все доставала, я рассказывал отрывками о своей нынешней жизни, вспоминая слова полковника, здесь нет ничего хорошего, а отрицательного хоть отбавляй. Так что вести беседу крайне тяжело.

И вот, наконец, я вкусил первый пирожок, уже остывший, но все же более теплый, чем комнатная температура.

– В наряд-то ходил? – с иронией спросил брат.

Черт, как я забыл тот самый наряд, самый лучший и самый халявный.

– Да! – с набитым ртом я воскликнул и быстрей начал жевать, чтоб проглотить и, наконец, начать хоть какой-то рассказ. – У нас есть наряд на учебном поле, туда заступают два срочника и один контрактник. Это в километре отсюда, вдоль вон того холма у транспортного парка.

Я продолжал жевать, откусывая значительно меньше, чтоб можно было свободно говорить. Рассказ кажется мне самому не таким красочным, каким все было на самом деле, но я все же не останавливался:

– Мы долго шли туда со Львом, постоянно сомневаясь, туда ли мы вообще идем, но выбора особо не было, перед нами одна, хорошо вытоптанная тропинка, а кругом только поле с нетронутым снегом. Какие-то следы на поле все же виднелись, то ли кошки, то ли собаки, их так и не удалось разглядеть. А вообще, интересно, откуда им тут взяться, в поле, почти в лесу? До ближайшей деревни километров 30.

Брат перебил:

– Какой 30, еле наберется 10.

– Правда?

Он мне кивнул.