Маргарита

– Потом и я пошел на ужин, я еле дошел, тропинки почти не видать, а белые мухи озверели и кусали меня в оставшиеся открытые части лица. Странно, я вижу образ здания, но света нет. И я уже подумал, что мне показалось, но через несколько минут я чуть не ударился об это здание лбом. Наконец, сориентировавшись, я добрался до главного входа. Пробираясь вдоль стены и завернув за угол, вошел. Гул сразу же прекратился, а белые мухи, которые еще были на мне, начали дохнуть. Я вроде зашел, но легче не стало, очень мрачно, на кафельном полу играли еле различимые тени. Меня встретила женщина, одна из персонала столовой.

– А вас они кормят? – брат перебил меня.

– Ну да, 21-й век уже вроде, все более или менее гуманно.

Брат возразил:

– Что это за армия такая?! – и только закончив предложение, отвел глаза, ему ли знать, как в армии было когда-то и как сейчас, сколько об этом не говори, пока не попробуешь – не поймешь.

– Ну вот, она меня встретила как родного, накормила одной только рыбой и хлебом, капуста кончилась, что бывает крайне редко. Отужинав при слабом свете ламп, питающихся от генератора, я уже собрался уходить, оделся и направился к выходу. А там, как заходишь, слева какая-то дверь, которая обычно закрыта. Но в этот раз она была отперта. Это оказалась комната для хранения хлеба, стеллажи упирались в потолок, а сами они были битком полны хлебов в целлофановой обертке. Я был в шаге от того, чтоб ухватить один, но не смог из-за своей совестливости, ну вот, и подошел к той, которая меня кормила. Я состряпал вид недоедающего солдатика и тем самым разжалобил ее, она чуть ли не все готова была отдать одному только мне. Она сказала подождать, я послушал ее, и через пару минут вернулась и всучила мне две буханки хлеба, но не в том целлофане, а знаете, в таком обычном пакетике. От него и правда пахло хлебом, такой приятный запах свежеиспеченного хлеба, еще теплого. Хоть и живот был почти полный, у меня потекли слюни, которые я еле успевал проглатывать. Как позже выяснилось, этот хлеб готовился для командиров, которые ужинают поздно вечером.

– Да уж, повезло тебе! – смеясь, произнесла мама.

Брат остался молчать, но так же улыбался.

– Это еще не все! Потом она просунула руки в карман своего халата и вытащила какой-то брусочек, обернутый в газетку. И сказала мне, чтоб я его спрятал в карман. А потом она меня быстрей проводила до самой двери. Буран куда-то ушел и только немного шел снег. Она меня поторопила, сказала: «Иди быстрей! Вон, выходит уже!» Из штаба, правда, кто-то выходил и черт знает куда он. Я ломанулся обратно, откуда изначально пришел. Пробиваясь по заснеженной тропинке, я представлял, как Лев удивится, что я так быстро пришел, еще и не с пустыми руками.

– А где он? Он здесь?

– Нет, что ему тут делать? К нему-то не приехали.

Мама чуть не пустила слезу:

– А почему?

– У него мама одна, и сейчас она немного приболела, простудилась.

– Вот видишь, не всем так повезло, как тебе.

Я невольно скорчил лицо, эти примеры – а вот у того вон то, у того вот это – бесили меня всегда… Из меня чуть не вырвалась грубость, но это напряжение и взгляд брата не дали этому случиться. И правда, можно спустить ей это с рук. Приехали сюда, за 800 км, и всего-то на два часика…

– Ну да, я очень рад, что вы приехали.

Я дежурно улыбнулся, а потом уже и по-настоящему, по инерции. Не скрою, я в правду рад их приезду, присяга – это единственное, что случается только один раз, достаточно весомое событие.

– А с этим парнем вы здесь познакомились? – заинтересовался брат.

– Неет! Еще там, в Саратове. Я помню тот день, как будто вчера. Шагаю по взлетке, грызу конфетку и лыблюсь. Куда я двигаюсь? А не знаю, просто прогуливаюсь туда и обратно, чтоб суметь нарваться на что-то интересное и, наконец, иследовать ту часть взлетки, где я еще не бывал. Тем более этому ничего не препятствует. Один рядовой контрактник, который бесконечно восхищается мной из-за крепкого сложения тела, и вообще, как-то просто нашли с ним общий язык, я чувствую его командиром, но в то же время и товарищем, к которому можно обратиться по любому поводу.

– Большой!

Я обернулся.

– Я!

В ответ от ефрейтора я услышал заливистый смех:

– Ты че так орешь?

– Так научили, – сказал я уже гораздо тише.

– Товарищ рядовой, – Артем почесал репу, ибо не хотел говорить что-то против, – ясно. А сейчас куда идешь?

– Так, болтаюсь…

Разговор снова вернулся в дружеское русло. Он вновь заулыбался.

– Пойдем со мной тогда.

– Куда?

– Сейчас увидишь.

Теперь мой неторопливый шаг переменился, стал шире и быстрее. Я все меньше начал замечать детали, которые рассматривал с таким интересом, и все больше думал о чем-то интригующем, о том, куда меня ведет ефрейтор, да еще и с таким энтузиазмом. Неужто та часть взлетки, которая была так притягательна и таинственна, наконец, откроется моему взору, спустя уже две недели.