Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Открыто упоминает Маргариту еще один роман — «Герцог де Гиз по прозвищу Меченый», написанный неким де Бри. Более поздний (1694 г.), принадлежащий к эпохе, когда мода на галантность начала эволюционировать в направлении беллетристики более простой и по существу менее аристократичной, он был одновременно первым произведением такого рода, непосредственно посвященным Маргарите, и одним из последних, автора которых интересовало столь далекое прошлое. Последний переписал всю биографию герцога де Гиза, увидев ее под углом зрения его любви к королеве. Он уверяет, что «взаимная любовь» возникла между героями во время встречи в Байонне, когда им было всего по двенадцать-тринадцать лет. Гораздо позже, на одном балу, герцог прямо признается в любви. После этого принцесса назначает ему ряд свиданий, столь же прелестных, сколь и добропорядочных, и вся дальнейшая история молодых людей — не более чем бесконечные попытки встретиться снова. После свадьбы Маргарита несчастна, и Гиз обещает ее освободить. Ему это не удается, но они еще несколько раз видятся, в частности, во время путешествия во Фландрию. Позже она сама навещает своего возлюбленного, вырвавшись из когтей Канийака и отправившись в путь «в одежде кавалера»[717]. Наконец оба влюбленных в последний раз встречаются в Блуа накануне убийства герцога.

Заметно, что автор читал мемуары той эпохи, в частности мемуары Маргариты. Так, здесь с начала до конца присутствует Ториньи, помогая госпоже в общении с единственным возлюбленным. Так, в отсутствие герцога де Гиза «мадам, не находя при дворе ничего достойного внимания, решила посвятить досуг учению. […] [Но] первой наукой, к которой она испытала интерес, стала история. Ее учителем был аббат де Брантом»[718]. Эти беллетристические подробности перемежаются с бесчисленными нелепостями и хронологическими неувязками. Например, нежное свидание между обоими молодыми людьми, перед самой свадьбой королевы, прерывает Бюсси (с которым она на самом деле встретится лишь через три года). Вечером накануне Варфоломеевской ночи Гиз, весь в крови, оказывается в ее объятьях, и он же, вместе с Бюсси, Жуайёзом и д'Эперноном, действует в день бегства Алансона… Во Фландрии утехи молодых людей прерываются из-за Фоссез — молодая женщина рожает (на самом деле это событие случится не раньше чем через четыре года). Позже, если королева пускается в бегство, чтобы найти возлюбленного, так это потому, что в свою очередь ревнует: пошел слух, что он влюбился в… герцогиню д'Юзес — которой к тому времени было около семидесяти лет! Наконец, аженский эпизод (1585 г.) помещен после побега из Юссона (?) и совпадает по времени с парижским Днем баррикад (1588 г.).

Ясно, что история здесь — не более чем предлог. Балы, тайные встречи, ночные свидания, переписка, пылкие диалоги, затруднительные обстоятельства, сцены ревности, переодевания, украденные письма, интриги наперсников — задействован весь арсенал любовного романа, к которому добавляются скрытый эротизм и безупречная благопристойность, от какой не отступят и наши современные романы на розовой воде. Маргарита перед свадьбой, «в гостинице Пуасси», где назначила свидание герцогу, описана так: «Ее глаза были томными от любви; из ее полуоткрытых уст то и дело вылетали пламенные вздохи», но она приходит в себя… Эпизод встречи в Камбрези после разлуки тоже в высшей степени романтичен: «Они назначили свидание в Катле, в трех лье от города Камбре, где, естественно, должны были заночевать, […], но любовь, презирающая удовольствия, к которым она не причастна, рассудила иначе». Гиз приезжает под видом больного, лечившегося на водах, слабого и с лицом, закрытым платком; он селится в комнате, сообщающейся с комнатой королевы, и, когда на следующий день выходит оттуда, то выглядит явно бодрей! Правда, и королева уже не девушка[719]…

Итак, представление о сильной любви между Гизом и Маргаритой, которое уже шестьдесят пять лет создавала официальная историография, получило здесь художественное воплощение, придавшее ему больше правдоподобия и укрепившее его. Но этот роман, перетасовавший карты Истории и сделавший из двух ее по-прежнему знаменитых персонажей двух молодых героев, симпатичных, верных взаимной любви и ставших жертвами политики и браков по принуждению, свидетельствовал еще и о капитале симпатии к королеве, какой сохранился у большой части публики, предпочитавшей видеть в ней влюбленную молодую женщину, а не распутную старую даму. Этот капитал симпатии останется нерастраченным до самого начала XIX в., когда к этому персонажу, выбирая героиню, обратятся другие романисты. Но произведение знаменует и конец определенного периода. С 1680-х гг., когда возникла мода на подложные мемуары, особенно после публикации в 1713 г. «Знаменитых француженок» Робера Шалля, интерес публики обратился к менее отдаленному прошлому, и как сочинение королевы, так и ее личность перестали вдохновлять романистов — любителей галантности.

* * *