Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Таким образом, семьдесят лет, прошедших после смерти Маргариты, стали важным этапом в формировании ее посмертной репутации. Публикация ее «Мемуаров» оживила память об этой фигуре, еще знаменитой, и сохранила на весь период. Это произведение познакомило публику с важной страницей истории предыдущего века и со всей первой половиной биографии автора. И мемуары ее современников тоже сообщили важные сведения о тех отрезках ее жизни, которых ее книга не затронула. Автор первого биографического исследования попытался подытожить то, что уже стало известно, и создать более цельный образ, хоть еще и незавершенный. Теперь стало немного больше известно о ее детстве, юности, о политической роли во взаимодействии с Алансоном, об оскорблении, какое ей нанес Генрих III, о ее помощи Генриху IV.

Однако свидетельства, накопившиеся о Маргарите, еще не дали возможности полностью ее понять. Становясь поочередно воплощением сильной женщины, просвещенной монархини, интриганки, влюбленной, королева годами пряталась за этими разными образами, одни из которых противоречили другим, обнаруживая то здесь, то там какие-то подлинные или вероятные грани ее личности. Вокруг ее памяти в 1630-х и 1640-х гг. шла борьба, и не ради «исторической правды», как говорил Дюплеи, а ради выяснения того, уместна или вредна политическая активность женщин, — этот спор, может быть, никогда не был ни столь ожесточенным, ни столь предметным, но Маргарита отношения к нему не имела. В следующем десятилетии оппоненты примирились: возник романтический образ, как будто включивший в себя и любовную, и политическую составляющие, но он скорей отвечал чувствам аристократии, уже отстающей от времени, чем позволял постичь исчезнувший век. Впрочем, примирение оказалось недолгим, и в 1660-х гг. в результате беспрецедентного укрепления буржуазной идеологии атаки возобновились.

Однако появление моды на галантность смешало карты. Галантность, связанная с упадком дворянства, стала одним из отличительных признаков последнего, и критики дворянства ее осуждали, а те, кто мечтал войти в его состав, — имитировали. В то же время былое противостояние женоненавистников и феминисток, ведших спор о распутстве и добродетели женщин, хотя в течение века оно имело вид борьбы врагов великих мира сего и их сторонников, начало сходить на нет. Спор о женщинах затухал, знаменитых героинь французской истории больше не славили, и даже сам этот конфликт как будто уже не осознавался[720]. Впрочем, по мере того как уходило поколение фрондеров[721], отмирала вся политическая память дворянства, притом что Людовик XIV продолжал обуздывать подданных и королевство.

Глава III. Темное время (1685–1791)

Упадок старинной аристократии продолжался целых сто лет, от «темного склона» царствования Людовика XIV до падения Старого порядка. Эти люди, перед которыми встал выбор: либо отказаться от прежнего образа жизни и мышления, либо закоснеть в роли царедворцев, ведя жизнь все более паразитическую, — пытались кое-как приспособиться к новым политическим и идеологическим условиям, чтобы сохранить свою власть. Женщины, которых теперь допускали ко двору почти исключительно в качестве любовниц или живых украшений, покидали публичную сцену и замыкались в салонах, где поддерживали «новые идеи»… Память о Маргарите де Валуа, связанная с этим классом, который регрессировал и уже начинал терять даже память о собственном прошлом, в сознании этих людей стиралась, о чем свидетельствует почти полное отсутствие переизданий ее книги в этот период и едва ли не полное прекращение полемики о ней самой.

Однако в новом веке не только понемногу терялась память о Маргарите и о славе высшей знати, но исчезало даже понимание, что такое была политическая деятельность дворянства до установления абсолютной монархии. В то время, когда каждый или почти каждый смотрел в будущее и пытался с помощью Разума разглядеть там пришествие Нового, историю Франции переписывали во славу прогресса человечества — то есть не оставляя в ней и следа от былого могущества женщин как воплощения «варварских» времен… Как для королевы, так и для ей подобных век Просвещения стал темным временем. Всеми забытые, знатные дамы эпохи Возрождения практически не появлялись ни в одной реконструкции прошлого, их вытеснили на задворки большой истории, и они стали едва ли не объектами археологических изысканий.

Торжество буржуазной историографии до самой смерти короля-солнца