Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

Еще одно значительное событие того периода — появление в 1665 г. «Мемуаров» Брантома. Это, собственно, было полное собрание сочинений кавалера, в которое вошли, с одной стороны, «Сборник о мужах», с другой — «Сборник о дамах» и, наконец, некоторое количество малых произведений и переводов. Чтобы первая книга «Дам» вписалась в традицию издателя, последний озаглавил ее «Жизнеописания знаменитых дам» — это название за ней и останется. «Рассуждение» о Маргарите, столь хвалебное, находится там на третьем месте, но королева выступает также в качестве одной из главных героинь «Мемуаров» и даже выглядит эгерией гасконского дворянина: ведь он посвятил все свое творчество «самой прекрасной, благородной, великой, великодушной, великолепной и совершенной государыне мира, госпоже Маргарите Французской, единственной оставшейся [в живых] дочери и сестре наших королей Валуа». Посвящены королеве и отдельные тексты — «Сборник о мужах», первая книга «Дам», «Бахвальства испанцев», переводы Лукана… Все эти посвящения, равно как и бесчисленные отступления, разбросанные по всем его сочинениям и обращенные к той, кого он называл «чудом мира», для сеньора де Бурдея были поводом упомянуть Маргариту, ее просвещенность, ее вкусы и даже личную дружбу, которую она поддерживала с ним. «Вот книга о некоторых "Бахвальствах испанцев и встречах с испанцами", которую я давно посвятил Вам и пообещал в последний раз, когда имел честь выразить Вам почтение в Юссоне», — так изъяснялся он, представляя свое произведение; что касается посвящения переведенных им «Речей» Лукана, там содержится интересное описание жизненного уклада Маргариты в Оверни, к которому у нас уже был повод обратиться[708].

То есть весь этот набор текстов давал много новых сведений как о жизни королевы, так и о ее характере, став прямым опровержением всех не очень лестных заявлений на ее счет, которых накопилось уже много. Ведь впервые юссонское изгнание было описано как период мирного и плодотворного уединения, а главное, впервые появилось суждение о Маргарите, высказанное одним из равных ей, и набросанный им портрет совпадал с образом автора «Мемуаров», которые в то время жадно перечитывали. Свидетельство Брантома выглядело тем достоверней, что все его творческое наследие, несмотря на слабости, любители истории сразу же восприняли как кладезь сведений первостепенной важности о царствованиях Генриха II и Генриха III. До конца Старого порядка его переиздадут восемь раз.

В связи с этим следует ненадолго остановиться на второй книге «Дам» (которую издатель окрестил «Жизнеописаниями галантных дам»), столь же важной для постижения эпохи, как и первая, но написанной совсем по-другому. Действительно, Брантом, желая как засвидетельствовать, так и сдержать свои феминистские обязательства, разделил сочинение о женщинах на две разных части: в одной он называл имена, но кое о чем умалчивал («Знаменитые дамы»), во второй говорил все, но не упоминал ни одного имени («Галантные дамы»). Такое разделение позволило ему сделать во второй книге описание придворных нравов эпохи Возрождения (и не только женских), равного которому больше не найдется. Эта часть творческого наследия Брантома, содержащая особо много непристойных анекдотов и скабрезных рассуждений, неизменно приписываемых «некой знатной даме» или «благородному кавалеру», опознать которых современники молодого Людовика XIV уже не могли, конечно, нравилась им не менее остального. Не приходится сомневаться, что во времена, когда галантность вошла в моду и предрассудки прежних эпох были отброшены, сведения об интимной жизни придворных XVI в. казались очень ценными. Однако особого интереса к этому своеобразному произведению тогдашние читатели тоже не проявили: в отличие от нескольких отрывков из «Сборника о мужах», переизданных через несколько лет как отдельная книга, «Жизнеописания галантных дам» до самого XIX в. в качестве отдельного издания ни разу напечатаны не будут.