Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа

«Нынешний поклонник королевы Наваррской» не опубликовал переписку королевы Маргариты, но не из равнодушия к возлюбленной. Ведь это он в 1902 г. выпустил второе большое ученое издание, посвященное ей, за этот период. Его «Комментированный маршрут движения Маргариты де Валуа по Гаскони» охватывает восемь лет жизни королевы, от прибытия в Гасконь до поселения в Юссоне. Историк опирался на многочисленные региональные исследования и на счетные книги, обработку данных из которых начал Сен-Понси. Его работа была более скрупулезной: Лозен воспроизвел состояние дома королевы, имена ее людей, суммы их жалований, ежемесячные расходы и ежедневные перемещения за рассматриваемые годы. Он обогатил свой комментарий очень многочисленными выдержками из писем, в том числе шестнадцати неизданных, в большинстве адресованных маршалу де Матиньону. Все в целом составило рабочий инструмент, обладающий очень большой ценностью и почти этнографической точностью, однако эрудит собирался «оживить его скандальной хроникой той эпохи»[838].

Этот труд, автор которого в интерпретации биографии королевы был многим обязан Сен-Понси, не вызвал никаких потрясений, но внес свой вклад в постепенное восстановление исторической правды. Ведь Лозен первым вернулся к вопросу, какие чувства испытывала Маргарита накануне первой поездки в Гасконь, отметив, что один только Летуаль упомянул о ее нежелании ехать, что, кстати, противоречило всему ее поведению. Он подчеркнул, какую политическую роль она играла с января 1579 г.: «С того момента Маргарита по-настоящему вышла на сцену в качестве женщины-политика». Он показал, что между Тюренном и королевой никогда не было связи и что «гибельные страсти», о которых говорил виконт, не имеют к ней отношения. Он оспорил суждение Сент-Бёва (фактически — Базена), что Маргарита испытывала к Шанваллону только «рассудочную страсть». Он отвергал и нелепые подходы некоторых историков. «Откуда г-н де Ла Ферриер взял столь интимные сведения?» — задается он вопросом, говоря о более чем вольных толкованиях предшественника. Наконец, он пересматривает и собственные прежние суждения — правда, не говоря этого. Упоминая «достойных людей», которые окружали Маргариту в замке Карла и которых он в 1886 г. смешал с грязью, теперь он писал: «Эти достойные люди не были, как кто-то мог утверждать, шайкой бесшабашных авантюристов. Напротив, это были представители самой старинной знати Оверни»[839].

Эти разнообразные уточнения свидетельствуют о том, что историк претерпел эволюцию, очень ощутимую в этой книге — где, впрочем, есть и отклонения от истины. Так, Лозен охотно согласился с мыслью, что Маргарита «приносила несчастье всем, кого любила». Опираясь на немногие письма королевы до января 1579 г., которыми мы располагаем, он утверждал, что «до тех пор ее роль была чисто декоративной». Он упомянул песню Пибрака «Королева Марго, Маргарита…», заявив, что ее цитирует Ла Фей. Он уверял, что, судя по счетам, она не покидала Ажен во время боев летом 1585 г.: «Это были […] настоящие военные, а не романтическая амазонка — те, кто командовал» штурмом Тоннена, словно бы участие женщин в сражениях было новшеством 1830-х гг. Эти оплошности, видимо, были связаны с сохранением у историка женоненавистнических предрассудков: он признавал за Маргаритой политическую роль, но пытался ее приуменьшить и, кстати, не хотел упоминать двадцати лет, проведенных в Юссоне, ограничившись несколькими строками. «Еще меньше желания у нас следовать за ней с 1605 г. в Париж, где она, несуразная и старомодная, являла собой печальное зрелище женщины, способной только стареть»[840].